– А если я не хочу понимать? Не хочу, чтобы ты мне нравился?

– Это ещё почему?

– Да потому что ты всё равно уйдёшь. Не сейчас, так потом. Но потом мне, возможно, уже будет больно. А я не хочу, чтобы мне было больно. Понимаешь?

Лёха внимательно посмотрел Таньке в глаза.

– Но ведь ты тоже можешь уйти. Не сейчас, так потом. И мне, скорей всего, тоже будет больно. А может быть, тебе не захочется уходить. И ты останешься со мной. И никому больно не будет. Я ведь тебе нравлюсь, Тань. Я это чувствую. И ты мне нравишься. Давай сегодня просто сходим в кино. М? Я и так заплатил за свою вчерашнюю выходку, – сделав страдальческое выражение лица, Лёха повертел стриженной головой. – Может, смилостивишься, и мы-таки поедем смотреть твой ужастик?

Впервые с момента их знакомства Танька улыбнулась. И они поехали в кино. А потом в кафе. А потом к Лёхе в квартиру. И Таньке в Лёхиной квартире уже не было страшно.

А на следующий день он исчез.

Подвёз утром на работу, поцеловал на прощание, улыбнулся, сел в машину и уехал.

И больше не звонил.

И на следующий день тоже.

Зато позвонила Маринка.

– Танюш, ты уже знаешь новости?

Об этой аварии тогда долго судачила вся область. Сразу четыре машины по вине одного водителя маршрутного такси. Двое пострадавших с серьёзными травмами. Один из которых – Лёха.

– Пострадал позвоночник, – сухо откомментировал доктор, – пока сложно делать прогнозы. Будем надеяться на лучшее.

И Танька всю последующую неделю надеялась на лучшее, в ожидании пока Лёха придёт в себя. А когда Лёха пришёл в себя, выяснилось, что он парализован ниже пояса.

– Надежда, конечно, есть, но на реабилитацию могут уйти годы, – с этими словами врач вышел из палаты.

А Танька посмотрела на Лёху и беззаботным голосом подытожила:

– Что ж, всё могло быть намного хуже. Значит, будем трудиться.

– Будем?

– Да. У тебя много дел. И у меня тоже. За неделю, пока ты был в отключке, тебя потеряли на работе. Я переписала все звонки и фамилии с именами. Будь добр, разберись с этим.

– Ты чего тут раскомандовалась?!

– У нас новые правила. Кто ходит, тот и командует.

– Чего?!?

– Кстати, у тебя сегодня консультация мануального терапевта и ещё нескольких врачей. Будут составлять план твоей реабилитации.

– И что, ты всерьёз собралась теперь всё время торчать здесь, со мной?

– Вообще-то «здесь, с тобой» я собралась торчать ещё недели две, до твоей выписки. А потом я буду торчать с тобой в квартире, которую сняла специально для тебя на первом этаже. Всё, что выше первого этажа, тебе сейчас не пригодится. В квартире, кстати, кровать уже куплена – тебе понравится. Надо будет после всех консультаций правильно измерить расстояние до потолка, чтобы прикрепить к нему тренажёр над кроватью. И вообще, хватит разговоров. Мне пора на работу, а у тебя скоро консультации, – и Танька направилась к выходу.

– Надрать бы тебе задницу, – сквозь зубы прошипел Лёха.

– Ну, так встань и надери, – с этими словами Танька вышла из палаты.

А никто и не ждал, что будет легко. Танька знала, что здоровенному орангутангу Лёхе будет трудно чувствовать свою беспомощность рядом с маленькой худой девицей. Поэтому его попытки прогнать её из палаты и из своей жизни она пропускала мимо ушей.

Он говорил, она язвила.

Он выгонял, она не уходила.

– От тебя можно хоть как-то избавиться? – злобно рычал Лёха на Таньку.

– Разумеется. Попробуй мне изменить, и я исчезну. Только сейчас тебе это вряд ли удастся, – и Танька отправлялась варить суп с курицей и строгать салат из свёклы с капустой. Орангутану Лёхе требовалось правильное питание.

Воевать они перестали через месяц. А ещё через пять друзья подогнали Лёхе инвалидную коляску. Потому что он уже мог сидеть и даже научился самостоятельно спускаться и подниматься в этой самой коляске на первый этаж.