Я смотрела на фон Зиффена выпучив глаза от удивления. Даже если забыть про его «исключительный талант», он уже сейчас прячется от людей, то что будет, когда его реально начнут узнавать на улицах и бегать за ним толпами?

– Вы уверены, что вам это нужно? – Еще раз спросила я. Вдруг я что-то неправильно услышала, оглушенная несравненным пением фон Зиффена. И попыталась убедить, что ему это вовсе и не нужно. – Вы представьте на минутку, вам придется прятаться от навязчивых поклонников, вас будут одолевать любопытные, ваш дом будут осаждать сотни девиц, которые захотят непременно попасть к вам в постель, про вас будут сплетничать, смешивая каплю правды и тележку лжи… а это еще здесь нет папараци! Представляете, они лезли бы к вам в окна, копались бы в вашем мусоре, лишь бы найти что-нибудь такое, чем можно шокировать общественность!

Пока я говорила, глаза фон Зиффена разгорались все сильнее. Он смотрел на меня так, как Велдиш, когда я рассказывала о кулинарных изысках нашего мира.

– Да! Да! Да! – восклицал он после каждого моего предупреждения, – я хочу, чтоб было так, мэр Сью! Вы можете помочь мне добиться такой славы? А преследователи… я уже привык от всех прятаться.

Я категорически не понимала этого человека. Категорически!

Вздохнула… Поставила таки кружку на стол… Тоскливо оглядела пиццерию. И сказала:

– Мне надо подумать. Я сообщу вам о своем решении завтра утром.

Я, конечно же, не обиралась соглашаться. Но если даже столичный театр отказал ему потому, что им не подошел «роскошный бас» фон Зиффена, то мне тем более не стоило говорить правду: никто не называет пением кошачьи вопли. А вот так сходу придумать весомый повод для отказа я не смогла. Я же не директор театра.

А фон Зиффен, услышав мои слова, расплылся в довольной улыбке:

– Очень рад, мэр Сью, что мы с вами договорились. А-то, признаюсь, я планировал провести выездную проверку на вашей фабрике… Поговаривают, что вы продаете макароны с нарушением законодательства. Я, конечно, не сомневаюсь, что у вас все хорошо, но не отреагировать на жалобу не могу…

Меня аж перекосило. Я растянула губы в улыбке, пытаясь замаскировать кислое выражение лица. Вот мерзавец. С него станется устроить нам с друзьями «хорошую» жизнь. И я решила…

– Хорошо, – кивнула я. – Тогда не вижу смысла откладывать. Давайте проведем первую репетицию уже сегодня. С вас место, музыканты и танцоры. А я подумаю, как сделать так, чтобы люди вас слушали.

– Отлично, – фон Зиффен засиял, звезда, – я рад, что мы поняли друг друга.

Я перебирала бумаги в архиве, но новая задача никак не шла из головы.

Нет, если бы дело было в нашем мире, у фон Зиффена не было бы никаких проблем. Сделать звезду из человека, который вопит, как кошки на крыше? Ерунда! Аппаратура сейчас такая, что и из кошачьего пения можно склеить отличную фонограмму.

Но здесь, в Большом Куше, такое не провернуть никак. Возможно, если бы герцог Буркингемский все еще оставался призраком, можно было бы попробовать сделать какой-нибудь патефон и пластинки вместо фонограммы. Ну, и пусть бы вся «аппаратура» исчезла бы сразу после выступления. Главное, фон Зиффен смог бы выступить. Открывал бы рот и прыгал по сцене.

Нет, прыгать по сцене ему не пошло бы. Не ложилась внешность фон Зиффена на амплуа поп-звезды. Тут ведь как: молодые мальчики поют одно, брутальные мужчины – другое, а воры – шансон.

Я мысленно представила главу департамента спекуляций на сцене поющего блатные песни. Картинка получилась довольно неплохая. Если бы у фон Зиффена был голос… Но его не было. Если он замяукает прямо на сцене, зрители сбегут при первых же звуках!