Лебендих пожала плечами.

«Слишком уж легко все прошло. Что-то тут не так».

Штелен рявкнула на свою лошадь, чтобы та сама выбрала путь. Уши зверя задрожали и задергались от страха, что Штелен сейчас съездит промеж них.

Улицы были прямыми, невероятно прямыми. В прошлый раз, когда она была здесь, они тоже были чистыми, но теперь каждый булыжник блестел, как будто он был отполирован и покрыт лаком. Горожане, толстые, благодушные и чистые, стремительно расступались перед ними, освобождая проезд, но в остальном не обращали на них никакого внимания. С момента ее последнего визита в Зельбстхас изменились и дома – теперь каждый был выкрашен в белый цвет. Каждый третий носил белые одежды жреца Геборене. В прошлый раз, насколько могла припомнить Штелен, ни одного священника за пределами церкви им не встретилось. И все они были вооружены, новенькие мечи висели у каждого на боку, кольчуги поблескивали под жреческими облачениями.

«Долбаные религии».

Штелен ненавидела всех, кто был настолько слаб, что охотно отказывался от свободы выбора ради иллюзорной безопасности, которую обещало соблюдение заповедей той или иной религии.

Штелен увидела «Ляйхтес Хаус» впереди и без всякой надобности добавила вслух:

– Вот он.

Лебендих согласно хмыкнула. Ее взгляд скользил с одного горожанина на другого, как жир по раскаленной сковороде.

– Ни одного мечника, – заметила она.

Штелен подавила желание ответить «ну и отлично» и кивнула. Мечники – они как крысы; водятся везде, их можно найти в каждом городе-государстве. Без сомнения, эти идиоты где-то здесь. Просиживают штаны по тавернам, заливая придурочным служанкам о своих подвигах.

У коновязи перед «Ляйхтес Хаус» обнаружилась единственная лошадь. Серая. Штелен узнала ее. Вихтих здесь. Однако лошади Бедекта она тут что-то не наблюдала. Бедект назвал Кригсгетиром первую же достаточно крепкую лошадь, которая была в силах нести его толстый старый зад, и достаточно черную, чтобы соответствовать его представлениям о прекрасном. При этом он не забывал при каждом удобном случае поныть о потере Лауниша. Сентиментальный дурак.

Штелен соскользнула с лошади и привязала ее рядом с лошадью Вихтиха. Он, должно быть, ждал внутри, а Бедект еще не явился. Ей совсем не улыбалось предстать лицом к лицу перед фехтовальщиком. Не нравились задумчивые взгляды, которые он бросал на Лебендих, как будто вопрос, что происходит между ней и Штелен, глубоко интересовал его. Он до сих пор и словом не обмолвился на эту тему, и это заставляло Штелен нервничать сильнее, чем если бы он нес свою обычную гефаргайстскую жалкую манипулятивную чушь. Это значило, что Вихтих что-то планирует, что он припасает свой яд для особенно крупной гадости. Она не решалась заявиться в таверну бок о бок с мечницей. Примется ли Вихтих высмеивать Штелен? У него был зоркий глаз на людские слабости, несомненно, в этом выражался один из аспектов его силы как гефаргайста. Запустит ли пальцы в трещины в ее обороне, в ее уверенности в себе, разрывая их, превращая в зияющие раны? Прикинется ли, что рад за нее, при этом старательно не скрывая жалости в глазах? Или сделает вид, что ему насрать? Любое из этого казалось одинаково вероятным. Но какую бы комедию он ни разыграл перед ними, она знала – верить этому представлению нельзя.

«Мне нужно было убить его много лет назад».

Лебендих спешилась. У Штелен аж голова заболела от всех ее опасений, тревог и предположений, которым она не могла дать выхода.

– Жди здесь. – И Штелен пошла к таверне, даже не оглянувшись. Она знала, что Лебендих выполнит ее приказ.