– А он и о щеботанском контракте знает? – недоверчиво спросил господин Тюльпан.
– Знает, – ответил господин Кноп.
– А о том деле с проволочной сеткой, крабами и, ять, банкиром?
– Да.
– А о том пацане и щенках?
– Теперь знает, – буркнул господин Кноп. – В общем и целом он знает почти все. Очень толково. Господин Кривс, может, ты знаешь и то, где закопаны трупы?
– С парочкой из них я даже встречался, – усмехнулся господин Кривс. – Однако, насколько мне известно, в Анк-Морпорке вы пока ничего противозаконного не совершили. В противном случае мы бы сейчас не разговаривали.
– С чего это ты, ять, взял, что мы тут ничего не совершили? – оскорбленно вопросил господин Тюльпан.
– По-моему, вы впервые в этом городе.
– И что? Мы, ять, здесь уже целый день!
– Вас поймали? – спросил господин Кривс.
– Нет!
– Значит, вы ничего не совершили. И могу я выразить надежду, что ваши дела здесь не будут связаны с какой-либо преступной деятельностью?
– Разумеется, – сказал господин Кноп.
– Местная Городская Стража весьма настойчива в определенных аспектах. А Гильдии ревностно охраняют свои профессиональные территории.
– Мы с большим уважением относимся к страже, – пожал плечами господин Кноп. – И к выполняемой ею работе.
– Мы, ять, просто обожаем стражников, – добавил господин Тюльпан.
– О да, мы готовы любить их днем и ночью, – продолжал господин Кноп.
– В самых разных местах и позах, – кивнул господин Тюльпан. – Потому что мы любим, ять, прекрасное.
– Я просто хотел убедиться в том, что мы понимаем друг друга, – сказал господин Кривс и захлопнул свой портфель.
Затем встал, кивнул и с чопорным видом покинул комнату.
– Что за… – воскликнул господин Тюльпан, но господин Кноп быстро поднес палец к губам.
Бесшумно подкравшись к двери, он выглянул в коридор. Законник ушел.
– Он знает, зачем мы сюда явились, – с жаром прошептал господин Тюльпан. – И какого ять он притворялся?
– Он – законник, – объяснил господин Кноп. – Кстати, славное тут местечко, – добавил он, чуть повысив голос.
Господин Тюльпан окинул взглядом комнату.
– Да не, – фыркнул он презрительно. – Мне тоже сначала так показалось, но потом, ять, я понял, что это всего лишь подражание баракко, поздний, ять, восемнадцатый век. Пропорции не выдержаны. И ты колонны в холле видел? А? Эфебские, ять, колонны шестнадцатого века с флеронами, ять, времен Второй Империи Джелибейби! Я чуть со смеху не обоссался.
– Да-а, – протянул господин Кноп. – Как я неоднократно подмечал, ты, господин Тюльпан, не перестаешь меня удивлять.
Господин Тюльпан подошел к занавешенной картине и откинул ткань.
– Не, ну ни ять себе. Это же, ять, сам Леонард Щеботанский! – изумился он. – Я видел репродукцию. «Женщина с дурностаем». Он написал эту, ять, картину сразу после того, как переехал в Орлею, где попал под влияние, ять, Каравати. Ты только посмотри на манеру письма! Вишь, как линия руки привлекает, ять, взгляд к картине? А качество освещения пейзажа, который виден, ять, сквозь окно! Обрати внимание, как нос дурностая словно бы следит за каждым твоим движением. Просто, ять, гениально. Честно говоря, я разрыдался бы, будь здесь один.
– Да, очень красиво.
– Красиво? – переспросил господин Тюльпан, впавший в отчаяние от недостатка вкуса у коллеги.
Он подошел к стоящей у двери статуи, стал пристально рассматривать ее, потом нежно коснулся пальцами мрамора…
– Так я и думал! Скольпини, ять! Готов поспорить на что угодно. Но я не видел эту статую в каталоге. И такой, ять, шедевр оставили в пустом доме, в который любой может войти?!
– Этот дом находится под могущественной защитой. Ты же сам видел печати на двери.