На дворе к кризису и обвалу рубля добавились суровые меры по пресечению распространения коронавируса. Количество пострадавших по всему миру не было таким уж большим, даже скорее ничтожным и реакция СМИ и политиков и государств на происходящее была просто чудовищно несоразмерной реальному положению вещей. Все было закрыто, города опустели. Магазины, рестораны, предприятия оказались на грани банкротств, людей поувольняли или посадили на удаленку, эти меры, а не коронавирус сам по себе наносили огромный ущерб жизням людей и экономике государства. Такая накрученная паника была причиной разбитых судеб, невыплаченных долгов, будущее было туманным и неясным. Ясным было только одно – мир никогда больше не будет прежним. И на фоне всего этого светило солнце с резким переходом с ночного мороза к нагревающемуся дню. Холодное утро и зябкий вечер. Мы гуляли с новой знакомой на ее стороне заказника. Заказник там казался больше похожим на лес, ландшафт был более интересным, гористым, мостики соединяли берега речушки Сетунь. Вода в источнике была солоноватой на вкус. Еще на пике этого массового помешательства и вирусной информационной атаки я стала снова владеть черно белыми клавишами. Мои руки стали меня слушаться. И пусть весь мир катится в тартарары, я буду играть свою музыку.

Заговоренная ветрами, песками, лесами, вопиющей зеленью вечной весны, чьей-то любовью, проклятая, простившая, отпустившая, заговоренная прощением и благодарностью, убаюканная дубами, музыкой сфер, вошедшая 2 раза в одну реку, я вернулась с конца земли. «От конец земли к Тебе воззвах». И сила в слабости, и победа в любви и фортуна в благодарности. И зелень, море зелени смывает время.

Просыпается природа, летят журавли по чистому небу. Ноет под ложечкой от любви ко всему живому. Через черно белые клавиши я соединяюсь с душой мира, анима мунди. Количество зараженных в Москве растет. Сначала на неделю, а потом на месяц, всех отправляют в принудительный отпуск. На улицах пусто. Люди уехали на дачу или сидят по домам. В парках правда народу довольно много, люди просачиваются через не главные входы. Воюют со стражником, просят пропустить. В России народ беззаботный, не очень дисциплинированный. Главный призыв марта «сидите дома». Есть небольшая вероятность, что в землю врежется астероид. Я открываю сезон белого вина на бульварах. Город подернут дымкой, завис в мареве ожидания, тревоги, неведения. Город затих словно перед бурей. На небе молодой месяц и яркая звезда. Я будто отмечаю начало конца, начало весны, отмечаю бессмысленность бегства, неложное упование. Слишком много птиц этой весной из-за аномально теплой зимы и изменения климата. Природный дисбаланс. Слишком много скворцов. Во времена пандемии выживут только любовники: влюбленные, смелые, центробежно спокойные. В ситуации угрозы есть 2 крайности: излишняя показная беспечность и паника. Я выбираю серединный путь.

В последний день перед тем, как все закроют, в последний теплый весенний день перед наступлением холодов я иду за водой на Крылатские Холмы пешком через парк. При спуске с горы к реке я понимаю, что очень хочу в туалет. Народу гуляет много: семьи с детьми и собаками, проносятся мимо горные велосипедисты. Приходится идти по грязи к подножию холма и прятаться за деревом. Потом прыгать, чтобы не испачкать новые кроссовки в жидкой грязи заболоченности и бурелома. Боевое крещение новых адидасов. Гиблое место. Много мертвых деревьев. Выхожу к реке, подхожу к воде и вижу под медной водой выброшенные кем-то карты таро. На меня смотрит молодой паж, романтик, мечтатель, ребенок. Вечно влюбленный и юный. Игривый. Златогривый. Сижу на скамейке и смотрю на покосившийся деревянный баркас, кораблик, то ли севший на мель, то ли брошенный кем-то на произвол судьбы. С другой стороны парка тоже привратники. Людей выпускают, но не впускают. Я иду на холмы. Летят журавли. Сижу на холме и впускаю весну. Начинается смена циклона. Грядут холода.