Джерард нетерпеливо поморщился. Она сразу поняла, что он действительно в нее верит.

– Я вижу… знаю. Не сомневайтесь: знаю.

Он шагнул ближе, острым как бритва взглядом резанул по ее лицу.

– Я видел много зла… и смотрел в глаза не одному человеку, олицетворявшему зло. Некоторые люди прекрасно это скрывают, но если провести с ними достаточно времени, они обязательно себя выдадут. От меня невозможно что-то скрыть. – Он немного помедлил, не отводя от нее глаз. – Я внимательно следил за вами, хотя и совсем недолго: меньше двух дней. За это время вы успели испытать множество эмоций, сложных и утонченных чувств, но я не увидел и тени порока. К этому моменту я бы успел понять. Но сейчас вижу нечто совершенно иное.

Его голос неожиданно смягчился. Достаточно для того, чтобы она посмела спросить:

– Что же вы в таком случае видите?

Джерард нахмурился и покачал головой.

– Я не слишком красноречив… но просто рисую то, что не могу выразить словами.

Жаклин молчала, и Джерард пояснил:

– Мне нужно знать, прежде чем я поговорю с ним, почему ваш отец считает, что вы каким-то образом виновны в гибели матери?

– Но… о чем вы собираетесь с ним беседовать? – выдавила девушка, сгорая от дурных предчувствий.

Он снова нахмурился и, судя по улыбке, едва сдерживал гнев.

– Потому что не желаю быть ничего не подозревающей пешкой, которую он использует, чтобы судить собственную дочь.

– Нет! – вскрикнула она, вцепившись в его рукав. – Пожалуйста… вы должны написать портрет! Вы согласились!

Она была вне себя от отчаяния. Джерард резко вырвался и поймал ее руку. Они ощутила крепкое пожатие его пальцев.

Прошло несколько мгновений, наконец он вздохнул, провел свободной рукой по волосам и пробормотал:

– Не понимаю. Почему бы просто не сказать ему о своей невиновности? Не заставить его поверить вам? В конце концов он ваш отец.

Сочувствие, неприкрытое и искреннее, звучало в его голосе. Сочувствие к ней. Как давно никто не предлагал ей столь безусловную и полную поддержку, более того – защиту!

Ей хотелось закрыть глаза и наслаждаться всем, что обещал этот низкий голос.

Но Джерард был сбит с толку и хотел понять… понять, чтобы писать ее портрет.

Оглядевшись, Жаклин заметила скамью у центрального фонтана, сейчас безмолвного и спокойного.

– Пойдемте сядем, я объясню, что случилось, и вы сами увидите, что происходит.

Не выпуская ее руки, Джерард повел девушку к скамейке, дождался, пока она усядется, и сам сел рядом. Подался вперед, опершись локтем о колено, чтобы лучше видеть ее лицо, и стал ждать.

Его близость невероятно ее смущала, но Жаклин, игнорируя постыдную слабость, деликатно откашлялась.

– Отец… вы должны признать, что он в сложном положении. Он горячо любил мою мать: она воистину была светом его жизни. Когда она умерла, свет погас, и он потерял… потерял все связи с миром. В этом смысле он зависел от нее, и теперь ему вдвойне труднее смириться с ударом судьбы.

Жаклин чуть помедлила, чтобы собраться с мыслями.

– Мы с матерью прекрасно ладили. В некотором отношении я больше похожа на нее, чем на папу: не чураюсь развлечений, балов и вечеринок. Но мама ими жила. Развлечения были частью ее существования. И я с удовольствием участвовала в них. Но во мне есть много и от отца – я спокойно могу обходиться без шума и веселья. А вот маму тишина и бездействие сводили с ума.

Легкая улыбка заиграла на ее губах при дорогих сердцу воспоминаниях.

– Она была в восторге, когда Томас Энтуистл стал наносить нам визиты. Он сын сэра Харви Энтуистла, и, полагаю, его можно назвать моим поклонником. Мы собирались обвенчаться, решили объявить о помолвке… но тут Томас исчез. Мама очень расстроилась Я, разумеется, тоже. Но потом она посчитала, что мои неосторожные слова могли охладить чувства Томаса и побудить его уехать из страны. Это стало началом…