– Я справляю день рождения в ресторане. Будут мои подруги… Я сама за все заплачу, вы не думайте…

– Да я и не думаю, Ирочка, – мягко ответил Илья, – просто послезавтра я занят. Простите. Может быть, в другой раз…

Он хотел – и вполне искренне – сказать, что может быть в другой раз он ее куда-нибудь пригласит, девушка ему почти нравилась, но Ирина его опередила:

– Хорошо, в другой раз. Позвоните мне и назначьте время и место. По вашему выбору. Я заплачу. Я очень хорошо зарабатываю в банке. Мы можем даже поехать куда-нибудь отдохнуть… Денег у меня хватит…

Каким-то чудом Илье тогда удалось выкрутиться из щекотливой ситуации, даже не слишком обидев девушку. Но впоследствии он ее нет-нет, да и вспоминал и каждый раз удивлялся: неужели она не понимает, что таким поведением приличного человека можно только отпугнуть, и что она, скорее всего, станет жертвой какого-нибудь альфонса, который оберет ее до нитки и сделает ручкой? Рита, когда он ей все это рассказал, тоже пожала плечами и недоуменно сказала:

– Не понимаю… Если бы она была пожилая и некрасивая… Но ты говоришь, все как раз наоборот. Нет, не понимаю.

Вот и опять вспомнилась ему эта Ирочка. Хорошо бы она встретила приличного человека и устроила свою жизнь. В этот день Илье хотелось, чтобы все вокруг были счастливы или – хотя бы! – не слишком несчастны.

Илья взглянул на часы и охнул: до назначенного часа оставалось всего ничего! Он бросил последний беглый взгляд в зеркало и ринулся к двери. Не заметил, как Анна Петровна украдкой перекрестила его, а потом вытерла глаза: кажется, впервые в жизни она заплакала от счастья. Или – не от счастья, а просто от неожиданного для нее наплыва чувств? Вот ведь жизнь как людьми крутит: думала, все слезы уже выплакала, когда сына похоронила, а они – вот они, бегут по щекам. Значит, и душа еще жива, не иссохла. И жизнь продолжается…

В первый раз Илья переступил порог того подъезда, до которого всегда провожал Дашу. И за массивной двухстворчатой дверью обнаружил вполне современный холл с живыми растениями в кадках, ковром на безупречно-чистом полу и охранником в особой стеклянной выгородке с деревянными панелями. Обнаружил – и опешил, настолько в его представлении не сочеталась Даша с этим великолепием.

– Вы к кому? – равнодушно осведомился охранник.

– К Петровым, – быстро справившись с собой так же равнодушно ответил Илья. – Меня пригласили.

– Фамилия?

– Моя? – снова растерялся Илья.

– Моя мне известна, – с легким раздражением отозвался страж.

– Астраханский.

Охранник кивнул и показал влево, на дверцу лифта:

– Четвертый этаж.

На четвертом этаже была только одна квартира. И, едва переступив ее порог, Илья понял, что все его мечты о простом и даже трудном счастье с Дашей – утопия чистой воды, что девушка, живущая в такой обстановке не сможет приспособиться к обычным условиям, делить с ним угол в крохотной квартирке, хозяйничать в обшарпанной кухоньке, ездить в автобусе.

Он и не подозревал о том, что в четырех кварталах от его жилища есть дом с квартирами, точно сошедшими с рекламного проспекта или с экрана телевизора, где показывают сцены из жизни миллионеров. Холл с колоннами, двумя абсолютно настоящими пальмами, с люстрой, способной украсить иной дворец культуры. Ему самому и всем его знакомым понадобилось бы работать лет пятьдесят без перерыва и при этом не есть и не пить, чтобы приобрести такую обстановку, такие ковры на полу и такие картины на стенах.

Даже то, что тут была Даша, явно обрадованная его приходом, никак не могло вывести его из состояния некоторого внутреннего ступора. Он думал о том, что придет в стандартную, скорее всего, трехкомнатную квартиру, с одной проходной комнатой и изолированной восьмиметровой клетушкой. Что из кухни выглянет Дашина мать в переднике и косынке с руками по локоть в муке, и засмущается, что еще не все готово. Что Даша поведет его в самую большую комнату – «залу», знакомиться с отцом, который сидит в кресле перед телевизором и читает газету. Короче говоря, Илья шел в обычный, привычный для него мир. А пришел – точно в иное измерение.