На смену извращенному коллективизму приходит здоровый, действительно необходимый. Это и социальная помощь слабым, инвалидам, и разнообразные добровольные общественные организации, движения и партии, членство в которых строится не на принуждении, а исключительно на доброй воле и желании людей.

Идеология индивидуализма традиционно связывается нами с понятием Запада. Царь-плотник прорубил нам окно в Европу. Немало хорошего и плохого хлынуло через оный проем. И тем не менее извечно меж нами, Западом и Россией, существовала некая стена – незримая, но куда более капитальная, нежели Берлинская или Великая Китайская. Об этом – размышления журналистки Камиллы Ротвейлер44.

Вот что она пишет.

Группа американских консультантов, входивших в команду Ельцина на президентских выборах 1996 г., решила сфотографироваться по окончании всего на Красной площади. Снимок появился во многих газетах. По-своему поразительное и многоговорящее фото. Было бы вполне естественным, если бы соратники по борьбе стояли обнявшись или, по крайней мере, сплоченно, плечом к плечу. Все-таки работали вместе, добились своего – победили! Но нет. Каждый из снявшихся стоит особняком, порознь, на почтительном расстоянии друг от друга.

В этом, по мысли К. Ротвейлер, и есть основа того, что изначально и принципиально разделяет нас. Там каждый индивид сам по себе, всегда один. Он прежде всего. Наиглавнейшее лицо, желающее, чтобы ему было хорошо и комфортно. Что касается остальных… Они могут представлять интерес постольку, поскольку полезны либо бесполезны или, на худой конец, вредны – лично для него, для его спокойствия и благополучия. И с ними могут быть те или иные контакты – но никак не общение.

Ну а ослепительные улыбки на лицах американцев (знаменитый «смайл»)? Это не более чем пристойная форма дистанцирования от всех прочих, заслон. Начни расспрашивать американца о делах – ответит: «О`кей!» – «Как жена? Как собака?» – «Все отлично». Между тем дела хуже некуда: потерял работу, жена смертельно больна, а собака издохла…

Но это никого не касается.

А у нас: «Дружно не грузно, а врозь хоть брось…»; «Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке!»; «Эй, ухнем!», наконец. Эти формулы коллективного бытия воспринимаются нами как само собой разумеющееся. Ибо так, всем миром, сообща испокон веков решались на Руси все проблемы – и личные, и мировые.

И еще один маленький эпизод – из известного мультфилма У. Диснея «Белоснежка и семь гномов». Маршируют гномы. Сказочные, милые, забавные существа (трудолюбивые, честные бюргеры тож). Идут в ногу, след в след. И поют хором. Вслушайтесь, что они поют: «I go, I go» – «Я иду, я иду». Но почему же не «We go, We go» – «Мы идем, мы идем?» Ведь идут-то они не поодиночке!

Нам, вероятно, этого понять не дано.

Один из персонажей клоуна Вячеслава Полунина не стесняется своего одиночества… Нас всегда учили скрывать его, как нечто постыдное, ибо считалось, что одиночество – удел неполноценных, неспособных к дружному коллективному труду на общее благо. А на самом деле одиночество – всего лишь обратная сторона свободы. Хотя бы потому, что самые важные решения человек должен принимать сам и на самые главные вопросы – отвечать самому себе. В принципе люди, пытаясь выйти из первобытного стадного состояния, все еще решают главные задачи: учатся осмысленному и плодотворному одиночеству. Но тут наметились два основных варианта. Первый – это западный (условно говоря) герой-одиночка. Он всем, конечно, знаком; это ходячий набор навыков выживания. Джон Рэмбо. Последний бой-скаут. Крепкий орешек. Одинокий волк. Второй вариант – наш герой. Грустный, взъерошенный человечек в желтом балахоне. Он тоже один. Он обдумывает важный и очень печальный вопрос: если главное в этом мире – умение выжить, то стоит ли в нем вообще жить? Он уже хочет сделать следующий шаг от волка к человеку, чтобы одиночество перестало быть только выживанием.