– Фамильяр защищает практикующего на всех уровнях, и это включается автоматически…

– Я слышала, ты кого-то толкнула на Первомайской…

– Он этого заслуживал, – отрезала Ругалова, сузив глаза. – Я бы его и пнула, но Леша меня одернул, пока Варвара не успела спустить с цепи Сашу. Вот тогда бы это точно было уголовное дело. Миркова чокнутая, когда дело доходит до Варвары.

Емко. А так сразу и не скажешь по Саше. Хотя… Разве я не чувствовала от нее этой странной готовности броситься и вцепиться? Как кошка. Неподвижна до самого прыжка на добычу, даже хвост не всегда выдает.

– Кто был этот заслуживший?

– Практикующий, когда-то принадлежавший их кругу общения, но… В общем, они его изгнали, – помялась Ирка. – Это… не мое дело, и не Лешкино, но касается Яблонева, так что пусть он тебе рассказывает, если захочет. Ну или Захарова, – чуть подумав, прикинула она.

– Это и ее касается? – живо заинтересовалась я.

– Ну… нет, но ей пофиг, если кто-то из темных будет не доволен. Она вроде как из другой лиги.

– Я заметила. Так что там с «защищать»?

– Ментально, эмоционально, информативно… Мы как барьеры между ними и всем остальным. Помогаем справиться с эмоциями, делимся своей энергией, храним их секреты. Поэтому я и сказала «Леша разрешил». Чтобы ответить на твои вопросы, мне сначала нужно было спросить разрешение у него. Это их всех касается, а секрет, выданный пока что постороннему, может неизвестно как аукнуться.

Все равно звучало гадко. «Спросить разрешение»! Да я даже не помню, когда у мамы спрашивала на что-нибудь разрешение, а она для меня самая главная инстанция в жизни.

– А физически?

– От девушек этого вроде как не требуется, выносим Сашу за скобочки, она много лет тренируется в каком-то единоборстве, да и сам вид ее… – Ругалова передернулась. Похоже, Миркова была ей чем-то особо неприятна. Странно, у меня, при более тесном знакомстве, фамильяр Варвары даже отчасти вызвала симпатию, пусть наши с ней сущности и были чем-то вроде вечно противоборствующих сторон. – А вот Мишка да, он прямо богатырь, рядом с Катькой на улице все равно что телохранитель.

– Я тоже подумала, что он смахивает на богатыря, – хмыкнула я.

– Иногда мы дразним его, называя Миша Попович, вместо Потапов, – захихикала Ирка, догоняясь еще парой квадратиков шоколада. – А Катька потом всегда говорит нам все, что об этом думает, жалея своего «медвежонка».

Я заметила, что о паре Катя-Миша Ирка разговаривает куда охотнее, да и вообще уже расслабилась, хотя поначалу часто барабанила пальцами по столешнице, выдавая свое волнение.

– Катя такая же, как Леша, да?

– Да, мы с ними – квартет светлых, – довольно покивала Ирка. – А Влад и Варвара – темные.

– Значит и Саша?

– Да, – уверенно кивнула подруга, посерьезнев.

– Значит и я? – прямо спросила я.

– Ты еще не согласилась быть его фамильяром, – скривилась Ирка как человек, перед которым замаячила ложка с горьким лекарством.

– И ты не хочешь, чтобы я соглашалась.

Это не было вопросом. Я знала, что Ругалова против. По какой-то причине ей не нравился Влад. Не просто не нравился, она его побаивалась. Я заметила это по взглядам, которые она украдкой бросала на него за столом. Подозрительным и настороженным, как будто ждала, что он вот-вот достанет из-под стула автомат и перестреляет нас всех.

– Не хочу, – не стала отрицать Ирка. – Он опасный, занимается плохими вещами, вредит людям, да и вообще…

– Что, просто так вредит? Без причины? – вскинулась я.

– К нему приходят люди, просят сделать какую-то гадость, и он ее делает. – Ирка так сильно сжала челюсти, что я не сомневалась: окажись сейчас между ее зубами металлическая ложка – она бы ее раскусила.