Шепнув несколько слов, он сделал маленький шажок к скамье. Та дрогнула, девчонка охнула и вцепилась в быльце. С самым невозмутимым видом сел рядом на уже теплое и сухое дерево.

— Можешь убрать луч уже, — спокойно и невозмутимо произнес Чугайстрин, делая вид, что не замечает ее ошарашенного лица. — Я продержу скамью долго, еще и костерок могу развести.

Девчонка нахмурилась, но теплый луч исчез. Спешно стерла нарисованные на снегу символы, однако Чугайстрин все же заметил несколько мольфарских символов здоровья. Интересно, зачем ей? Болеет кто-то из близких?

— Вы кто? — почти прошептала она, глядя снизу вверх.

Нет, не боится, но все же насторожена. Почти так же, как и Багрищенко. Может, не зря сила и разделилась на девочек-то?

Понимая, что промолчать тут никак нельзя, он вздохнул и представился:

— Чугайстрин Григорий Любомирович.

— Ой, мамочки, — выдохнула она, прижав ладошки к губам.

На некоторое время повисла тишина, Чугайстрин уже подумал, что сморозил какую-то глупость. И тут же разозлился на себя за такие бредовые мысли. Просто не каждый раз встречаешь одного из основателей университета. А даже если девчонка об этом и не знает, то все равно чует сильнейшего мольфара, вот и реакция.

— Дина Гуцол, — неожиданно отрапортовала она, — студентка мольфарского факультета, группа 1-М.

Чугайстрин еле слышно засмеялся — до того забавным показался этот отчет на морозе в университетском дворике.

— Вижу, что не злыдневского, — заметил он, — злыдни не рисуют наши заговоры на снегу.

— Злыдни и не такое могут, — почему-то буркнула она, но потом замерла на полуслове. — Наши?

«Значит, не чувствует, — раздосадовано подумал он, — что-то я слишком хорошо подумал про молодежь».

Не говоря ни слова, Чугайстрин медленно поднял руку и пошевелил пальцами. Зеленое пламя охватило ладонь, тут же свернулось, ластящимся котенком и потерлось о нее. Дина закусила губу, и он вдруг сообразил, что теперь и она сама раздосадована не меньше его.

— Понятно, — кратко бросила она. — А вы… Андрею Григорьевичу часом родственником не приходитесь?

Чугайстрин вздрогнул. Старый дурак. Как сразу не сообразил, что девчонку поразила не сила, а фамилия. Встреча с Солохой начисто мозги вышибла. Стараясь не ругаться, он только кивнул:

— Да, я его отец.

Еще один оценивающий взгляд, лиса-брошка быстрым движением передвинута ближе к виску, словно мешает думать.

— Вы можете сделать так, чтобы он выздоровел?

Чугайстрин не сразу сообразил, что у него перехватило дыхание. Говорить правду нельзя, а обещать… Он бы все отдал, чтобы Андрейка вновь открыл глаза, только… некому.

— Я стараюсь.

— Он очень хороший куратор, правда, — тихо произнесла Дина, сцепив пальцы до побелевших костяшек. — Вся группа очень жалеет, что так произошло.

Чугайстрин только кивнул.

— Спасибо. Передай ребятам, что мы делаем все возможное.

Дина ничего не ответила, но в воздухе разлился аромат вишни. Так-так, ведьмовская сила вытолкнула начальные мольфарские навыки. Вот и весь ответ тебе. Чугайстрин искоса разглядывал ее. И откуда такая взялась, говорит уже почти спокойно, уверенно. Да и, кажется, не особо смущается того, что пару раз ляпнула не то.

— Вам Хвеся Харлампиевна сказала? — неожиданно спросила Дина.

Чугайстрин недоуменно моргнул:

— Сказала что?

— Что я староста группы Андрея Григорьевича? — пояснила она, как нечто само собой разумеющееся.

— А… это, — выдохнул он, — почти. Я беседовал с ректором.

Должный эффект возымело. Дина прикусила язык, хотя явно хотела спросить что-то еще. Уставилась на носки своих сапог, потом глянула на руки, пробормотала какие-то извинения.