В Малахите было определенное подобие видеосвязи, и я могла наблюдать за переговорами риалана. Этого он от меня не скрывал, а если считал, что некоторые вещи будут лишними для моих ушей, просто просил принести ему, к примеру, чаю. Или еще что-нибудь, что можно было трактовать, как «милая, погуляй минут пять, пожалуйста». Я совершенно спокойно вставала и выходила, конечно, даже не думая обижаться. Феликс – фигура высокого ранга, о некоторых его делах мне знать не то что не надо, а просто-напросто вредно. И тут даже не в лишней информации дело. Со мной кикимор нежный, чуткий, ласковый, идущий на уступки. И пусть считают меня страусом, но я не хочу знать, насколько он может быть жестоким и какие приказы отдает не колеблясь. У меня в окружении слишком много тех, чью «оборотную сторону» я знать не желаю. По сути, все, наверное.

Так что игра продолжалась, как и «прикорм» подводного русала инфой о том, что будет, если его наследнички приедут, с одной стороны… и что будет, если он ослушается приказа Гудвина, – с другой. Потому, когда Ла-Шавоир сам вышел с ним на связь и сказал, что у них есть подозрения, что неведомое устройство находится в фонтанах, но, как могли, они уже их исследовали и зашли в тупик из-за того, что «рука не поднимается рушить эти произведения искусства». В итоге губернатор сам настаивал и уговаривал управляющего разобрать предмет спора в Кален-Заре, а лучше – вообще разбить и измельчить, чтобы точно не пропустить ничего, а они новый фонтанчик потом подарят. Феликс, естественно, колебался, но позволил себя «уговорить». Само собой, вопрос с теми фонтанами, что еще были на производстве, тоже оказался решен.

Ла-Шавоир закончил разговор, радостно потер руки, крепко меня поцеловал, сообщив, как же ему повезло с такой невестой, и улетел в неизвестном направлении.

Подозреваю, что радовать других «вандалов» из своей команды.

А я работала. После того, как из фонтанов в Кален-Заре достали резонаторы, женская часть персонала, разумеется, перестала реагировать на эльфов. Но так как девушкам не объяснили, что дело было вовсе не в их наклонностях, мне все равно приходилось беседовать с ними и объяснять, что влечение к эльфам еще не конец света и отчаиваться не стоит. Несмотря на то что межрасовые браки случались, подавляющее большинство жителей Малахита искренне считали остроухий народ в высшей степени страшненькими субъектами и, стало быть, симпатию к ним рассматривали как свои извращенные наклонности.

Мне понять такое было, с одной стороны, сложно, потому как я мало того что эльфов находила красивыми, так еще и с кикимором жила. Так что я априори извращенка по местным меркам, но тут уже ничего не поделаешь. Да и не надо.

Вот и сейчас я сидела в кресле и с очень сочувствующим выражением лица слушала всхлипывающую нагу.

– Юля, вы понимаете… – Змейка беспомощно развела руками, пытаясь собраться с мыслями. – Всех уже отпустило, все нормально на них реагируют… а я…

Девушка горестно всхлипнула в мокрый платочек.

– А вы? – подсказала я и пододвинула стакан с водой, поняв, что успокаиваться чешуйчатая красавица не собирается.

– А мне он все равно нра-а-авится!

Ого.

Я с большим интересом взглянула на довольно мелкую и щупленькую нагу. В отличие от подавляющего большинства наг, которые могли похвастаться очень приятными глазу формами, эта девушка была иной. Очень худенькая, почти плоская, с мелкими и невыразительными чертами лица. Разве что глаза были достойны внимания – яркие, зеленые, как лесной мох.

– Эльф? – все же решила спросить.

– Да-а-а, – еще горше возрыдала она, нервно комкая в руках поданную мной салфетку.