Не хочу, чтобы вы, достигнув зрелого возраста, говорили и думали так же. Хочу, чтобы говорили иначе. Что лучшее впереди, а не позади. Что всегда впереди.

Потому что так оно и есть!

А если не так… Если не так, то может получиться нехорошо. Даже не оттого, что объективно нехорошо, а оттого, что, защищаясь от своих комплексов, вы станете те комплексы компенсировать ложью. Станете изображать дешевого бодрячка. Доказывать окружающим, что у вас все хорошо.

Но в первую очередь доказывать даже не им. Доказывать себе.

Глава 7. О вреде самообмана, или Как дорого стоит сохранять хорошую мину при плохой игре

Вот интересно, почему, заболев, к примеру, ангиной, мы спокойно говорим, что заболели ангиной? Соответственно, забеременев, признаем, что забеременели. То есть так и говорим – забеременели. И не говорим: а, это меня просто раздуло. А вот если, не дай, конечно, бог, заболеваем раком…

Рак большинство из нас не признает. Ни в какую.

Да нет, это меня всего лишь тошнит… Всего лишь колет… Всего лишь кусок ветчины третий месяц не могу проглотить.

Так, может, это?..

Нет, нет. Это просто он чего-то в горле застрял.

Отчего же мы, всю жизнь подозревая в мелких болячках рак, когда он приходит, его не узнаем?

Да оттого, что страшно узнать. Страшно услышать диагноз, равный приговору.

Грипп – пожалуйста. Аппендицит – сколько угодно. От гриппа и аппендицита не умирают. А вот от рака… Или СПИДа…

Однажды я пришел в палату к своему неизлечимо больному товарищу. Выглядел он страшно. И все остальные пациенты этой палаты выглядели так же. Потому что выхода из этой палаты не было.

Мой приятель хватал меня за рукав и с горячечным блеском в глазах убеждал, что у него все хорошо. Что у этих – да, ни одного шанса, что не сегодня-завтра, что вчера вечером одного уже увезли. А вот он, он – другое дело, он явно идет на поправку…

Страшно нам умирать. Так страшно… Вот и обманываем себя – травки пьем, к колдунам ходим, импортные чудодейственные лекарства покупаем. До безумия доходим.

Привели однажды ко мне семнадцатилетнюю девушку-бомжиху. Не по призванию бомжиху, по дурости матери. Которая, умирая от саркомы и обманывая саму себя надеждами на спасение, умудрилась не оставить завещания, не привести в порядок свои дела и вообще напрочь забыть о своей единственной дочери! Она умерла, и сожитель выгнал ее дочь на улицу. А родственники не пустили на порог другой квартиры, оставшейся от бабушки. Прямая наследница двух квартир была вынуждена пуститься во все тяжкие, ночуя на вокзалах, в бойлерных, теплоцентралях. Из-за матери, которая позволила себе роскошь умереть в душевном комфорте, в уверенности, что завтра ее выпишут.

Я вручил ей деньги на билет, вручил Жилищный кодекс и сказал:

– Иди и дерись за свои квартиры. И ничего не бойся. Даже если тебя будут пугать. Даже если тебя будут пугать смертью. Лучше умереть в борьбе, чем в бойлерной!..

Можно осуждать мать, лишившую дочь крыши над головой. И нужно осуждать. Но нужно и понять! Понять, что в ее обстоятельствах мы бы тоже… Потому что боимся умирать. Боимся признаваться самим себе, что умираем. И начинаем сочинять всякую ерунду…

В жизни – так же. Признать несостоятельность собственной жизни – это то же самое, что признать рак в последней стадии. И даже хуже. Там хоть врачи помогут, растолкуют, успокоят. А здесь – кто?

Вот и выдумываем мы, что, да, у этих ни черта в жизни не получилось и у тех, а у меня… И с пеной у рта доказываем, что у нас все в порядке, что лучше всех. Причем чем больше пены, тем выше вероятность, что сидим мы по самые уши в… неудачах.