— Иверт, уйди, — тихо произнес конт.

Воздух в комнате стал вязким, ей стало тяжело дышать, желудок сжался от ожидания.

— Эй, Алан, что случилось? Тебе плохо? — встревоженно произнес игуш, делая шаг вперед.

— Мне плохо, — едва слышно прошептал конт, но Иверт услышал.

— Позвать Рэя? Что с тобой? Где болит? — Он обнял конта за плечи и легонько подтолкнул к кровати.

 Виктория покачнулась от нахлынувших на нее эмоций и чувств. Она едва сдержалась, чтобы не вцепиться в мужчину двумя руками.

Нет, она никогда не сможет ему признаться. Никогда. Почему бы горцу сейчас не уйти? Что он хочет услышать? Что она обманула саму себя, когда заключила сделку с Вадием и поклялась жить в этом ненавистном мужском теле? Безнадежная тоска поднялась со дна души и поглотила разум.

— Алан, тебе нужно лечь. Тебя трясет! Хочешь, я пришлю  служанку, чтобы согрела постель?

— Зачем мне служанка, когда есть ты?

Но Иверт никак не отреагировал на эти слова Валлида, только бросил на конта быстрый внимательный и немного виноватый взгляд, и от этого Виктории показалось, что чувство одиночества стало осязаемым, оно протянуло к ней свои щупальца, сжимающие сердце.

Наконец они добрались до кровати. Виктория тяжело села,  оперлась на меч и оттолкнула руку горца.

— Нет! Я не хочу служанку! — прорычала, чтобы сказать хоть что-нибудь. Чтобы не разрыдаться и не начать крушить все вокруг.

«Иверт, неужели ты так слеп? Я еще смотрю на кого-нибудь так, как на тебя? — тоскливо подумала Виктория. — Мне никто больше не нужен. И… ты больше не нужен».

Она который раз пыталась убедить себя, что сможет забыть эту шальную ненужную любовь, так усложнившую ее жизнь. Она уговаривала себя и сама себе не верила. Женщина чувствовала себя мухой, завязшей в паутине. Неизбежная безысходность. Ненужные мысли. Болезненные и жестокие. Может быть, оно и к лучшему? Может быть, ей нужно было это понять? Она ведь сама выбрала. Сама отказалась от предложения Ирия, так чего она ожидала? На что надеялась? Ее удел — одиночество. Долгие годы одиночества. Пустота, холод, страх потери.

— Уйди, — холодно произнес конт.

— Алан…

«Все очень сложно, Иверт, — подумала Виктория. — Но я справлюсь».

Она чувствовала, как черная тоска заполняет ее глаза, и не хотела, чтобы Иверт это видел. Не хватало еще, чтобы он начал ее жалеть! Меч уткнулся горцу в бок.

— Уйди! — зло выкрикнул конт, вскакивая с места. — Убирайся!

«Дай, наконец, поплакать без свидетелей! Не можешь посочувствовать, так не мешай!» — Виктория изо всех сил оттолкнула от себя Иверта.

— Эй, не маши мечом! У тебя рана откроется! — Горец отступил на шаг.

Заботливый! Женщина почувствовала, как на смену тоске приходит злость.

— Я сказал, убирайся! — заорал конт, взмахнув мечом. На пол полетел разбитый кувшин. Следующий взмах — и кружки разлетелись на множество осколков. — Еще одно слово, и твоя голова отделится от тела!

…— Что случилось? — Рэй остановился возле сидящего в коридоре на полу Иверта. — Что это за шум?

— Там случился Бешеный Алан, — флегматично ответил горец, не открывая глаз. — Мне кажется, он добрался до кровати.

Рэй приоткрыл дверь.

— Вина! — послышался голос конта. — И чтобы никто не беспокоил!

Стол развалился после шестого удара, кровать оказалась крепче. Но и ей досталось. Скрипя, рухнули столбики, поддерживающие балдахин, закружились в воздухе перья. Со звоном разлетелось на множество осколков небольшое зеркало, такая же участь постигла и единственное окно.

Слуга, принесший вино, поставил его на пороге и быстро захлопнул двери, увидев, как в его сторону летит клинок.

— Еще вина!