Так как никаких четких указаний или планов на свою будущую жизнь юная графиня не получила, несчастная фантазия сама начала сочинять возможные и невозможные варианты. Девушка простояла в центре комнаты добрый час, пока потихоньку не начала успокаиваться. Мелкая дрожь, колотившая тело, сходила. На смену беспомощности, боли, страху и растерянности пришло непривычное хладнокровие и рассудительность. "Ничего ещё не произошло. Отец жив. Значит ещё есть возможность всё исправить," – говорила себе Лэтти.

Сумка с драгоценностями и панталоны с украшениями были до сих пор при ней. К счастью, никто не додумался отнять их, а это значит, что Летиссия имела при себе огромную сумму денег, которую она могла потратить на спасение отца. Чтобы он не сделал – такой смерти не заслужил. Но как же ему помочь? К кому обратиться и кому кланяться в ноги, чтобы без обмана пустить драгоценности в дело? Этого девушка не знала.

О своей личной участи юная графиня старалась не думать. «Нужно решать проблемы по мере поступления», – говорила себе она и вынимала из подъюбника сережки. Затем Лэтти освободила панталоны, уложив все содержимое в дорожную сумку. А когда, наконец, все драгоценности были аккуратно сложены, сняла с себя платье и сорочку, оставшись в исподнем.

Время шло, но в комнату никто не заходил, и девушка решила, что как бы дальше ни было, по крайней мере она поспит, чтобы уже завтра со свежей головой собраться с мыслями и обдумать план.

Присев на край кровати, держа в руках и платье и сумку, Летиссия обратила внимание на родовой перстень, который вообще-то был ей велик и явно рассчитан на мужскую руку. Впрочем, на её среднем пльце, почему-то сидел как влитой, словно мастер подгонял его лично. Алмаз на перстне игриво блестел.

– Неужели признал? – скорее констатировала она.

Несколько попыток снять перстень, а также более наглядный факт – он остался на руке, а не исчез – говорили о том, что родовой артефакт действительно счел новую хозяйку достойной. Что было удивительным, ведь привередливое украшение не признало ни отца, ни деда, ни прадеда и упрямо возвращалось в свою коробку на бархатную подушку. В ожидании нового, более достойного, по его мнению, представителя рода.

Как-то незаметно для самой себя, девушка прилегла на край кровати и уснула, погрузившись в тяжелые сны.

– Вставайте! Вставайте же! – Лэтти проснулась от недовольного бормотания и раздраженного тычка в бок.

Открыв глаза, она увидела перед собой пожилую даму, и некоторое время никак не могла определиться с её положением. Вроде платье форменное и без каких-либо отличительных знаков и элегантных украшений. Однако ткань, из которой было сделано платье была дорогой и добротной, а фасон и сам пошив точно делал мастер. Слишком аккуратно и ровно. В их поместье служанки носили гораздо более простую форму.

– Какая же вы нерасторопная! Тяжело вам будет. Меня зовут Милиния, я горничная при женской половине дворца. Меня послали сообщить вам, что с этого дня милостью короля вы назначаетесь фрейлиной королевы и входите в её свиту. Теперь скорее одеваетесь, её величество просыпается в восемь. Поэтому около восьми все фрейлины ожидают королеву возле её покоев.

Мысли Лэтти понеслись галопом: "не приснилось", "отца казнят", "я во дворце", "всё тело ломит", "что надеть", "драгоценности!"

– Сколько у меня есть времени? – испуганно спросила графиня, с облегчением нащупав в руках свою дорожную сумку.

– В лучшем случае четверть часа, – недовольно проворчала служанка, – Я помогу вам одеться.

– Нет! – резко ответила Лэтти, – Подождите меня за дверью.