Сразу стала похожа на немного раздобревшую гончую, которая сделала стойку, увидев потенциальную добычу.

– Странная такая, – пожал плечами Ларик. – Впрочем, у меня клиентов без тараканов в голове почему-то не бывает. Вы же понимаете, что порядочные домохозяйки и солидные отцы семейств толпами ко мне не заглядывают? Она вытащила из этой сумочки рисунок татуировки, а потом, наверное, забыла положить её в большую сумку. Ну как у вас, женщин, принято: маленькая сумочка в средней сумочке, а та, в свою очередь, ещё в одной сумочке, а та…

– В следующий раз, можно? – прищурилась Алина, словно не спрашивая, а утверждая. – Вы бытоописуете мне жизнь женских сумочек в следующий раз.

Ларик согласно кивнул. Он и Яська, все ещё прижимающая к себе находку, проводили эксперта настороженными взглядами.

– Почему не сказал, что это ты делал диетологу татуировку? – Яська внимательно посмотрела на Ларика, когда Алина скрылась из поля зрения. – Твоя работа, верно?

– А что это теперь изменит? – печально ответил друг вопросом на вопрос.

– Она всё равно узнает, – покачала головой Яська. – И подумает: тебе есть что скрывать.

– Но мне же нечего скрывать, – пожал плечами Ларик. – Пусть думает, что хочет. Лишь бы больше не приходила со своими вопросами.

«Эни, бэни, рики, таки» неслось вслед Ларику, бежавшему через густую, очень высокую траву. Это был лес, и всё в нём ощущалось невероятно огромным, как не бывает в привычном мире, выглядело так, будто мастер попал в страну великанов. Трава била его не только по ногам, а и по лицу, дотягиваясь до глаз. Хлёстко и больно, оставляя жгущие полосы на руках и щеках. Но сильнее боли был ужас перед тем, что преследовало Ларика.

– Эни, бени, рики, таки

Скоро Ползень тебя схватит

Печальное посвистывание сочилось жуткой нежностью, непостижимой человеческому разумению. И эти обещания запредельной ласки нисколько не обманывали. Едва ветер доносил обрывки шипения, ноги сразу становились ватными. Голос парализовал, словно пытался набросить издалека мягкое, но беспощадное лассо, обвивал тугим коконом, стреножил. Сквозь сопротивление собственного тела, которое замирало от ужаса, отказывалось слушаться, Ларик опять рвался неизвестно куда, только бы подальше от этого жуткого голоса.

– Буль, буль, буль, кораки, шмаки,

Засвистят с вершины раки

Дерзкий свист залихватски и весело ударил в затылок, чуть не сбил с ног. Словно кто-то попал в голову тяжёлой веткой. Ларик покачнулся, но устоял. И бросился дальше. Этот бег растянулся, кажется, на целую вечность.

Рывок. Сопротивление. Ещё рывок. Ноги не слушаются. Опять рывок. Пробуксовка.

Трава, сквозь заросли которой стремился уйти от погони Ларик, на глазах чернела. Умирало всё живое от смердящего дыхания этого нечто. Оно ползло, шипя и грохоча. Ломало огромные деревья, выворачивала непокорных с корнями, сметало всё на своём пути.

– Ноки, роки, риглез, руди

Не услышат криков люди

Мастер и не думал кричать, осознавая безнадёжность любых призывов о помощи. Этот мир пуст и безлюден, как в самом начале времён. Один маленький человек и огромное нечто, зачем-то преследующее его.

Нога зацепилась за стремительно умирающую траву. Ларик попытался удержаться, хватаясь за воздух, но колени предательски ослабли, и он рухнул на землю, прямо в горячую золу, которой покрывалось всё, что до этого цвело и благоухало. Взметнувшийся пепел упал на него, сразу запершило в горле, слезами разъело глаза. Чёрными грязными руками Ларик схватился за лицо, пытаясь вернуть нормальное зрение, надавил пальцами на тут же закрывшиеся веки.