Множество статуй на парапетах Карлова моста – это уже наследие эпохи барокко! В своём роде дань славному историческому прошлому. Целых 30 фигур святых, воссозданных руками талантливых скульпторов! Они были призваны стать символом возрождения в Чехии католической веры после затянувшихся гуситских войн. В скульптурах было ярко запечатлено соревнование двух разных творческих концепций. Статуи Фердинанда и Микаэля Брокофа зрительно производят ощущение мощи, а Матиаша Брауна, напротив, больше тяготеют к изяществу и грациозности.

Летние впечатления обычно самые яркие и запоминающиеся. Так уж устроен человек, что ему всегда ближе ощущение тепла и солнечного света. Между тем, в зимнюю пору Карлов мост, наверное, не менее экстравагантен. Ненароком вспоминается, как в своё время описал его в своём известном романе «Голем» австрийский писатель Густав Майринк. Рассказывая о похождениях главного героя произведения, он отметил:

«Я шел под арками переплетающихся улочек Старогородского Кольца, мимо бронзового фонтана, изящные барочные решётки которого были сплошь увешаны сосульками, дальше через каменный мост со статуями святых и с фигурой Иоанна Непомука.

Внизу клокотала река, в дикой злобе ударяя в каменные быки.

Мой полусонный взгляд упал на выщербленную песчаниковую фигуру святой Лутгарды, обречённой на невыносимые страдания; хлопья снега густо лежали на веках кающейся мученицы и на цепях, сковавших простёртые в молитве руки.

Арки ворот втягивали и выталкивали меня. Передо мной медленно проплывали дворцы, с их резными торжественными порталами, внутри которых львиные головы на бронзовых кольцах раскрывали свои пасти».

Позволим себе и далее обратиться к литературе, чтобы хотя бы в воображении представить то, как чешская столица выглядела в прошлом, в канун наступающего ХХ столетия, когда в архитектурном облике города стали происходить разительные изменения и его жизнь наполнилась бурной динамикой.

«Вечер» (иллюстрация с картины чешского художника Я. Шиканедера)

Пауль Леппин в своём произведении «Один год из жизни Северина» воспевает Прагу в сумерках, когда дома и улицы медленно погружаются в ореол таинственности. Говоря о внутренних ощущениях Зденки – подруги Северина, писатель замечает:

«Она научилась любить Влтаву в сумерках, когда отражение фонарей с набережной мерцает в зыби вод… Понемногу Зденка поняла тихий говор города, к которому Северин оказался привычнее, чем она, чешская девушка. Ей открылось, что среди потемневших от времени стен, меж башен и дворцов, в этой небывалой холодности, в Северине живет затаённая фантазия, заставляющая вновь и вновь выходить на улицу с чувством, что сегодня его обязательно встретит Судьба».

Пауль Леппин, невольно входя в образ своего героя, вкладывает в его мысли частицы собственных живых воспоминаний. Он пишет:

«В нем зашевелились остатки былых чаяний. По ту сторону реки раскинулась Мала Страна. Он смотрел на неё и Карлов мост, на котором парами, как школьники, стояли скульптуры в длинных церковных одеяниях. Воздух ещё веял Днём Яна Непомуцкого, и тихие воды несли опавшие цветы влтавской акации к ногам святого. С моста не успели убрать деревянные леса со стеклянными лампадками перед статуей мученика: сюда каждый год из деревень приезжали паломники почтить своего покровителя. Северин вспомнил, что в детстве, и он с нетерпением ждал празднования памяти богемского святого. В канун этого события они с отцом шли на набережную, где уже толпился народ. С наступлением темноты зажигались фейерверки, и тонкие ракеты с негромким потрескиванием взмывали в небо. Под мостом проплывали украшенные огнями лодки, вверху перед алтарем святого Непомука молились крестьяне».