Вскоре они оказались перед прачечной. Господин Чан собирался привязать Чиндоля к месту, которое бы просматривалось из окна, но потом заметил табличку с надписью «Животным вход разрешен» и завел пса внутрь. Потом изучил руководство по использованию стиральных машин – написанное крупными, разборчивыми буквами, оно, по-видимому, было рассчитано на пожилых людей. Разобраться в нем оказалось легко.

Господин Чан положил в стиральную машину пахнущий мочой матрас и два листовых смягчителя для белья с необычным запахом, который он нигде больше не встречал. Привязав Чиндоля у двери, господин Чан подошел к книжной полке, подыскивая какую-нибудь книгу, но ни одна не привлекла его внимания. Тогда он сел за столик и посмотрел в окно, любуясь вечерним парком.

– Все становится воспоминаниями. Верно, Чиндоль? Сколько бы денег у тебя ни было, время не повернуть вспять. Ушедшую молодость не вернуть даже за все богатства мира…

Чиндоль вильнул хвостом, словно соглашаясь.

– Как бы мне хотелось, чтобы ты мог говорить…

Взгляд господина Чана упал на ярко-зеленый ежедневник, который лежал на столе.

«Наверное, его кто-то забыл», – решил господин Чан и хотел было отодвинуть ежедневник в сторону, однако потом заметил, что он выглядит так, словно прошел через множество рук. Любопытство заставило господина Чана открыть ежедневник.

В углу первой страницы аккуратным почерком было написано: «Мир, где каждый может расслабиться и хорошенько поспать». Судя по тому, что слова отпечатались на следующих страницах, они были выведены с большой силой. Этот дневник с ярко-зеленой обложкой отличался от обычных дневников, в которых описывается повседневная жизнь. На годовом календаре красными звездочками были отмечены некоторые даты. «Двадцать пятое ноября. Что это за день? Рождество в декабре… Может быть, двадцать пятого ноября у владельца дневника день рождения?»

На следующей странице большими буквами были написаны три слова: «Встреча, дроп, доставка», за которыми следовало описание какой-то схемы с загадочными пометками типа «Район 1–1, район 1–2, район 1–3». На последней странице та же рука оставила набросок мужского лица. Узкие вытянутые глаза, короткие невыразительные брови, высокий, но слегка изогнутый нос и тонкие губы.

Лицо выглядело знакомо. Господин Чан был уверен, что встречал этого человека прежде, однако не мог вспомнить когда и где. Он долго вглядывался в рисунок, а потом внимательно изучил каждую страницу дневника, но не обнаружил никаких подсказок, которые указывали бы на личность этого человека. Возможно, кто-то нарисовал свой автопортрет? Господин Чан долго копался в памяти и вспомнил даже то, что происходило давным-давно, однако так и не понял, кто изображен на рисунке.

От напряженных размышлений заболела голова, и господин Чан решил забыть о рисунке. Ожидая, пока закончится стирка, он принялся читать дневник. Там было все, начиная от жалоб на скуку и рекомендаций ресторанов в Ённамдоне, где можно поужинать в одиночестве, и заканчивая вопросами вроде «Что мне надеть на свидание вслепую?», за которыми следовали ответы. Кто бы ни оставил здесь этот дневник – владелец прачечной или кто-то из посетителей, – со временем он превратился в сборник забот и размышлений разных людей.

«Я не хочу жить. Почему жизнь такая трудная?»

Записей было много, однако внимание господина Чана остановилось на этой. Ответов на нее не было. Возможно, никто не хотел вскользь комментировать чужие беды или вмешиваться. После долгих раздумий господин Чан взял со стола ручку и начал писать аккуратным каллиграфическим почерком: