После услышанного мне захотелось подробнее расспросить о случившемся здесь. Тем более мы с Бетси вынуждены были остановиться и передохнуть, тем самым выигрывая время для вопросов разговорчивому старику, но тут горничная меня опередила и выпалила:

– А это правда, что вы не можете покинуть эти земли?

Чуть не закашлявшись от такой бестактности Бетси, я, тем не менее, навострила ушки, чтобы услышать:

– Правда, – печально сказал старик, отодвигая ворот серой рубахи и показывая нам чёрную метку в виде пера на своей ключице. – Эта дрянь никому не даёт и шага ступить за границу. Даже наши дети делают свой первый вдох с меткой, которая обрекает их на жизнь в Гиблых землях до самой старости. Если, конечно, повезёт прожить так долго, – глухо добавил старик, так и не назвав своего имени.

Сначала я сочла было это за грубость, но теперь увидела ситуацию в ином свете. Мы с Бетси вольны уйти отсюда в любой момент, в отличие от… каждого из этой деревни без названия. Зачем знать имя тем, кто его, скорее всего, поспешит забыть как страшный сон?

Да, люди здесь сплотились, приспособились выживать, но это не меняло кошмара, царящего вокруг. Если бы им дали шанс, то уверена, каждый из здесь присутствующих поспешил бы покинуть Хоулвилл, чтобы в тепле и сухости нового дома, называть его никак иначе, как Гиблые земли.

5. Глава 5

За разговором со стариком нам удалось добраться до нужного дома уже достаточно осведомлёнными о местной жизни. Так что старосту, который принял нас без всяких проблем, уже не ждал шквал вопросов.

– А я уж было подумал, – задумчиво произнёс мужчина средних лет с наголо выбритой головой и привычно бледной кожей, – что это шутка. Но нам и правда прислали нового лорда. Чудеса.

Слова старосты не звучали как издёвка, потому я даже не подумала оскорбиться. Тем более в его тоне скорее уж сквозило сочувствие, а ещё… толика обиды да зависти. Видимо к ним редко заглядывали люди, вольные входить и выходить из Хоулвилла, вот и прорывается в них ревность к нашей свободе. Удивительно уже то, что нас до сих пор не столкнули в топь только за наше право без ограничений жить под чистым небом – часто ненависть ослепляет, порождая в человеке невиданную жестокость, однако эти люди смогли сохранить свою человечность.

Правда, так же как и старик, все вокруг смотрели на нас с Бетси такими обречёнными взглядами, что в груди становилось тесно от жалости. Если это действительно наказание, оно слишком суровое. Каждый имеет право на искупление, и жестоко не оставлять людям хоть крохотный шанс на исправление. Может… он всё же есть и его просто надо найти?

Глядя на то, как староста иногда заходится в очень нехорошем кашле, мне всё сильнее хотелось не заявлять свои права, тем самым требуя положенного отношения, а попытаться хоть чем-нибудь помочь местным жителям. К чему мне расшаркивания, когда невооруженным глазом видно, что все здесь едва сводят концы с концами? И пусть я сейчас сама близка к бедности, но обещанная выплата годового содержания, которую в ближайшее время должен будет передать сборщик налогов, позволила без споров отдать последнее серебро. Тем более не просто так.

Оправдывая предупреждение, староста попросил оплату за аренду лодки, багра и человека, который доставит нас поместью Хаул. Конечно, можно было для порядка возмутиться или хотя бы мягко напомнить: теперь это мои земли, но интуиция подсказывала, что нельзя на такой ноте начинать отношения с местными. Слишком уж они измучены своим бременем.

К тому же дела в деревне обстояли действительно очень плохо, и всего одна серебряная пуговица станет для них настоящим лучиком света в этом тёмном царстве. Кто я такая, чтобы отказывать им в надежде? Тем более достойная плата за работу – куда лучше обычного пожертвования. Так люди станут стремиться к честному труду, а не будут сидеть, и ждать новых подачек, или вообще промышлять воровством. Да и мне нужен каждый, кто живёт в этих землях.