– В столовой.

Девушка приблизилась к дверям, и я вышел из укрытия.

– Привет, Анна. Миссис Риччи велела мне подождать здесь, пока ты не спустишься.

– Ой! Мистер Арчи.

– Кто же еще? Я приехал за тобой. Отвезу на прогулку. Миссис Риччи разозлилась, что я явился за тобой, но помнишь, в среду я дал ей доллар? Сегодня дал два, и она согласилась. Но поспеши, я обещал вернуться до полудня. – Я схватил Анну за руку, но она выдернула ее.

– В той же машине, что и позавчера?

– Ну да. Пошли же.

– Моя жакетка наверху, и только посмотрите на мое платье.

– Для жакетки слишком тепло. Живей. Вдруг миссис Риччи передумает? Мы можем купить тебе что-нибудь… Давай же.

Решительно взяв девушку за руку, я потащил ее из столовой по коридорчику ко входным дверям. Однако мне вовсе не хотелось выглядеть обеспокоенным на улице. Наперед не угадаешь, сколь важным мог возомнить себя тот коп. Любое его вмешательство способно все испортить. Поэтому я распахнул дверь и объявил:

– Иди садись, а я попрощаюсь с миссис Риччи.

Я выждал лишь две секунды и последовал за ней. Она еще только открывала дверцу. Я обошел машину, сел за руль, нажал на стартер, помахал рукой фараону и рванул с места по Салливан-стрит, чтобы окрик из верхних окон потонул в реве двигателя и не потревожил ушей Анны.

Она, определенно, была пугалом. Платье ее имело тот еще вид. Но я нисколько не стыдился такого соседства, когда по дороге домой объезжал Вашингтон-сквер и выруливал на Пятую авеню. Ничуть. Часы на приборной панели показывали двадцать минут одиннадцатого. Анна поинтересовалась:

– Куда мы едем, мистер Арчи?

– Видишь, сиденье такое низкое, что можно не волноваться о платье, – ответил я. – С улицы видно только твое лицо, а с ним все в порядке. Что скажешь, если мы прокатимся по Центральному парку? Утро просто чудесное.

– О да.

На протяжении десяти кварталов мы оба не проронили ни слова, а потом она снова произнесла:

– О да.

Несомненно, она здорово проводила время. Я проехал по Пятой авеню и на Шестидесятой улице свернул в Центральный парк. На западной стороне по Риверсайд-драйв доехал до Сто Десятой улицы и затем до Национального мемориала генерала Гранта, где сделал круг и повернул обратно. Не думаю, что она хоть раз взглянула на деревья, траву или реку. Объектом ее внимания были люди в других машинах. Было без пяти одиннадцать, когда я остановился перед фасадом дома Вульфа.

Миссис Риччи звонила уже дважды. Вид у Фрица был презабавный, когда он сообщил мне об этом. Я немедленно позвонил ей и отчитал, потребовав не чинить препятствий правосудию. Не знаю, многое ли она услышала из-за своих воплей, но вроде бы такой подход сработал. Больше она не тявкала до полудня, когда я повез Анну домой.

Вульф явился как раз во время моего звонка миссис Риччи. Я наблюдал, как по пути к своему столу он остановился пожелать девушке доброго утра. С женщинами он вел себя галантно. Он имел о них какое-то извращенное представление, в котором я так и не разобрался, но каждый раз, когда я видел его с одной из них, он неизменно был сама галантность. Я не смог бы описать его поведение при этом, ибо сам его не постигал. Конечно же, трудно представить себе, как может быть галантной эта глыба складчатой плоти, но что было, то было. Даже когда он угрожал какой-нибудь дамочке, как в тот раз, когда выжимал из Нюры Пронн правду о деле Дипломатического клуба. Я тогда получил наглядное представление о том, что значит «выжать как губку».

С Анной Фиоре он начал мягко. Бегло просмотрев почту, повернулся к ней и молча смотрел почти минуту, прежде чем сказал: