Андерссон отошел на свое прежнее место. Звонки прекратились, включился автоответчик. Нина прервала вызов и набрала другой номер. На этот раз мелодичная музыка раздалась с пола в прихожей. Должно быть, мобильный телефон Юлии лежал в ее сумке, поставленной на пол.

Значит, она дома, подумала Нина. Юлия никогда не выходит из дома без сумки.

– Юлия, – еще раз позвала Нина, когда телефон переключился на голосовую почту. – Юлия, ты здесь?

Ответом была гробовая тишина. Нина отступила на несколько шагов, нажала кнопку на рации и негромко заговорила:

– Это 16–17. Мы допросили звонившего, и он сообщил, что звуки, которые он принял за выстрелы, раздались в квартире этажом выше. Мы позвонили в эту квартиру, но нам никто не ответил. Что нам делать? Прием.

После короткой паузы оператор ответил:

– Отряд быстрого реагирования до сих пор недоступен. Вызов ваш. Действуйте. Отбой.

Нина выключила рацию.

– Хорошо, – спокойно произнесла она, глядя на Андерссона и двух офицеров на лестнице. – Будем взламывать дверь. В машине есть ломик?

– Да, есть, – ответил Ланден.

Нина кивнула, и полицейский бегом спустился по ступенькам в подъезд.

– Можешь ли ты руководить операцией, если… – заговорил Андерссон.

– Что ты предлагаешь? – перебила его Нина грубее, чем ей хотелось. – Чтобы я передала руководство тебе?

Андерссон осекся на полуслове.

– Мне кажется, что с Юлией Линдхольм было связано что-то пикантное? – спросил он. – Не была ли она замешана в каком-то скандале?

Нина снова набрала номер мобильного телефона, и Юлия снова не ответила.

Вернулся Ланден с нужным инструментом. Это был увесистый лом из прочной стали длиной около метра.

– Мы имеем право ломать дверь? – спросил Ланден, переводя дыхание и передавая Нине лом.

– Любая задержка может повредить делу, – ответила Нина.

Двадцать первый параграф устава полиции гласит: «Полиция имеет право войти в квартиру, комнату или любое иное жилище, если есть веские основания считать, что в закрытом помещении кто-то умер, находится в бессознательном состоянии или по какой-то иной причине не способен позвать на помощь».

Нина передала лом Андерссону, сняла пистолет с предохранителя и сделала знак остальным занять свои места.

Андерссон вставил заостренный конец лома между полотном двери и дверной коробкой, а Нина ногой прижала дверь, чтобы, открывшись, она не ударила коллегу в случае, если кто-то попытается силой вырваться из квартиры.

С третьей попытки Андерссону удалось сломать замок, практически не повредив дверь. Из квартиры донесся явственный запах еды.

Нина напряженно прислушалась, плотно прикрыв глаза и сосредоточившись. Потом она открыла глаза и резко повернула голову влево, быстро окинув взглядом прихожую. Никого. Взгляд в сторону кухни. Никого. Она заглянула в спальню. Там тоже было пусто.

– Я войду, – сказала она, прижавшись спиной к дверному косяку, и посмотрела на Андерссона. – Прикройте меня. Полиция! – еще раз громко произнесла она.

Ответа не последовало.

Напряженно переставляя ноги, она отошла от двери, отшвырнула ногой газету и бесшумно вошла в прихожую. Висевшая под потолком лампа слегка покачивалась, наверное, от сквозняка. Сумка Юлии действительно стояла на полу слева от входной двери. Рядом лежала куртка Александра. Справа, в гардеробе, на плечиках, висели куртки Давида и Юлии.

Внимательно осматривая кухню, Нина услышала за спиной дыхание Андерссона.

– Проверь детскую, – сказала она, поведя рукой с пистолетом в сторону первой открытой двери слева от входа в кухню.

Коллега скользнул в детскую. Нина слышала, как шелестит ткань его брюк.

– В детской чисто, – доложил Андерссон через несколько секунд.