– Да, братва, погнали, глянем, чё там! – рявкнул Борян, и компания, грозно улюлюкая, направилась к грузовику.

Седьмое тело, восьмое, девятое. И тут грузовик заревел и тронулся с места, а из кузова продолжили выбрасывать тела.

– Куда сучары?! Стоять! – заголосили краснореченцы и побежали к воротам.

На полпути они сбавили шаг и, присмотревшись, ахнули.

– Это ж Толик Петрихин, авторитет… – прошептал опухший.

– Живой? – спросил Борян.

– Ты дурак? У него глотка вскрыта от уха до уха…

– Гля! У него на груди походу чёт написано. – Боря, присев рядом с телом, отодвинул рубаху и прочитал послание. – «…Готовьтесь, скоро Хаба будет под нами. С любовью Хазаров И.В.»

– Это чё получается? Наших воронежские завалили? – растерянно проговорил опухший.

– Понятия не имею. Пусть старшие разбираются, – пыхтя, ответил Борян, и набрав номер, выкрикнул: – ЧП! Воронежские объявили войну!

– Владимир, я подъезжаю, вы выгружаете свёртки и тут же уезжаем? – в сотый раз уже уточнил дядя Петя.

Чтобы ему было спокойнее, я даже обернул трупы тканью, впрочем, на ней всё равно проступили кровавые пятна, пока мы ехали. Я сидел в кузове, а между мной и кабиной водителя было окошко, через которое мы и переговаривались.

– Всё так, подъезжаем к цирку, я сбрасываю свёртки, а вы получаете месячное жалованье за одну ночь.

– Но почему мы должны доставлять груз именно ночью? Вы же сказали, что мы не делаем ничего незаконного, – продолжал переживать водитель.

– Дядя Петя, я тебе уже в какой раз говорю? Наниматель купил у меня ткани, они ему нужны именно ночью, так как он страдает бессонницей и, чтобы не сойти с ума, занимается рукоделием. – Я повторял эту историю раз за разом, но водитель в неё явно не верил.

– А зачем мы заклеили номера?

– Дядя Петя, следи за дорогой, – устало выдохнул я.

– А потом мы уедем обратно, да? Вот прямо сгрузим и уедем?

– Всё так. Я сгружу свёртки, а вы тем временем оставайтесь за рулём, нечего спину гнуть.

Я очень не хотел, чтобы дядя Петя помогал мне сгружать трупы. Если он увидит кровь, то его истеричное состояние обострится, и кто знает, к чему это приведёт. Потеряет самообладание и рванёт наутёк, визжа как девица, или потеряет сознание?

Впереди показался цирк. Дядя Петя осторожно съехал с дороги и прижался к воротам. Я же, не теряя времени, принялся выбрасывать трупы. Вдали слышались песни под гитару и пьяный хохот. Первый свёрток упал на плитку довольно громко, что привлекло внимание компании. За ним полетели второй и третий.

– Владимир, кажется, нам кричат, – шёпотом проговорил дядя Петя, смотря в окошко.

– Вам показалось, – ответил я, пыхтя, и выбросил ещё пару свёртков.

– Да нет же! Они уже идут сюда! – Испуганно взвизгнул водитель и, пристегнувшись, начал заводить грузовик.

– Да твою мать! – выругался я, видя, как в нашу сторону тут же рванула пьяная компания.

– Куда сучары?! Стоять! – заорали из темноты в момент, когда я выбросил восьмой свёрток.

Грузовик со скрежетом рванул с места, и в нас полетели недопитые бутылки с пивом. Стекляшки разбивались о плитку, оставляя на ней чёрные разводы. Меня швыряло из стороны в сторону, но я стоически тянул к открытому проёму два оставшихся тела. Правда, выбросил я их уже не у цирка, а на дороге.

Устало облокотившись о борт, я погрузился в нытьё дяди Пети.

– Я знал, что просто не будет! Владимир, с вами не бывает просто! – голосил дядя Петя. – Начальник убьёт меня! Зачем я в это ввязался?

– Вы в это ввязались из-за природной любви к деньгам, – усмехнулся я и, достав из кармана заранее подготовленные купюры, протянул их в окошко. – Держите.