– Мы работали в Долине Царей. Если говорить точнее – в гробнице одной из младших жен Сенахтенры Яхмоса. Ты, наверное, помнишь, что он был египетским фараоном семнадцатой династии и правил в середине шестнадцатого века – до нашей эры, разумеется.

Мои родители всегда говорили именно «до нашей эры», а не «до Рождества Христова»[1] – потому что были людьми науки.

Как и всегда, когда мама и папа называли какие-то даты, я подсчитала в уме, сколько лет назад происходили события. Если мои предположения верны, то жену фараона похоронили где-то три с половиной тысячи лет назад.

– В гробнице были всякие обычные древние безделушки: алебастровые урны с внутренними органами умершей царицы, гребни из слоновой кости, украшения и различные приспособления, которые могли понадобиться в загробной жизни. Но это зеркало… это что-то особенное. И поэтому я привезла его в подарок тебе – особенной девушке.

Я была просто в шоке – иначе это не описать. Во-первых, моя мама, знаменитый археолог, никогда бы не назвала ценные реликвии из гробницы «древними безделушками». Во-вторых, она бы ни за что – ни через миллион, ни даже через три с половиной тысячи лет – не стала воровать с раскопок.

Я не хотела обвинять маму в краже – и уж тем более нельзя было допустить, чтобы кто-то узнал о ее проступке и призвал к ответственности. Единственный логичный вывод – у нее случился провал в памяти или, может, она получила тепловой удар. А вдруг мама заразилась редким вирусом, который подействовал на ее рассудок? Надо будет обсудить ее состояние с папой. А затем – отвезти к доктору на медосмотр.

Забирать сокровище из древней гробницы не просто незаконно – за это маму могли вдобавок уволить с любимой работы. И не исключено, что вместе с папой: он, сам того не зная, стал соучастником.

Мама, не подозревая о моих мыслях, все еще рассматривала зеркало.

– Только взгляни, какие иероглифы! Ты помнишь, как их читать?

Ситуация выходила за рамки разумного. Теперь меня ждал какой-то тест на знание иероглифов? Как их читать, я, конечно, знала. Когда проводишь бесчисленные недели на археологических раскопках, что еще делать, как не изучать древний язык?

Я взглянула на искусно вырезанные символы – крошечные изображения людей, птиц и мифических животных – и послушно принялась вникать в их суть.

– Кажется, это какое-то защитное заклинание.

– Молодец! Теперь прочитай его вслух.

Египетский у меня хромал, да и стандартного произношения в нем, можно сказать, не существовало. Однако я постаралась. Зачитывая слова, я вспомнила время, проведенное в пустыне, когда я была подростком. Тогда мне ужасно не хватало друзей и интернета, а порой и просто электричества.

Для археологов их профессия увлекательна, но мне в подростковом возрасте она казалась невыносимой скукотищей. Мне не позволяли помогать с чем-то важным. Все самое интересное – если смахивание песка с древних камней крошечными кисточками можно назвать интересным – доставалось аспирантам. Я же обычно была на побегушках. Однажды я сильно отстала по истории в школе, и мама заставила меня учить иероглифы. Когда я усвоила основы, это оказалось очень даже крутым. Маленькие рисунки и человечки-палочки обрели для меня смысл и привили интерес к Древнему миру куда лучше, чем лекции родителей.

На раскопках я всегда плохо спала – не только из-за не особо комфортных условий, но и из-за страшных снов. Кошмары для меня не были редкостью, но вблизи гробниц мне постоянно снилось, что я – кто-то из захороненных в них людей. Это было довольно странно. Ну, представьте: шестнадцатилетняя девушка ложится спать, мечтая, что к утру у нее вырастет грудь, – и просыпается посреди ночи, ощущая себя в теле двухтысячелетней мумии!