Говорю: «Я не езид, что ж никак отсюда?»
Маску нацепил ковИд, спит убитый Будда.
Значит так, в гробу видал айсберг под водою.
Архимедова вода движима Луною.
Род и племя, Дэ-эН-Ка, пульс кружИтся в пляске;
Предки, предки, как же так?.. – путник в старой сказке.
СОНЕТ
Какие повороты мысли дарИт сонет
Казалось вопреки движению строки
Движению руки а мысли нелегки
А звук уходит вверх там синева и свет
Так строгий алкоголь нам голову кружИт
Пуская корни ног чуть ли не в центр Земли
Их пульсу в лоно вглубь своей судьбы внемли
Там и твоя Лилит и сам ты Вечный Жид
Там топчешься по кругу себя ли не себя
Любя ли не любя на привязи ли в раме
В бадье в колодце в сраме и не рожденный в маме
По родовым путям в последний путь гребя
И поперёк и против течения реки
Никчемной речки Стикс и пусть вразлёт мозги
ЕЩЁ ЛИМЕРИК
Есть на небе созвездье Весы
Там всего-то за пару косых
По башке вам навесят
Так что вспомнят о лесе
И косули и пара зассых
17—18 МАРТА 2021
Столетний юбилей прожит и пережит.
На месте стоит бесконечность.
Что ей юбилей?
Линий в ней много, спутавшихся так или сяк.
Где-то оборванных, каждая, каждая.
И любая
Может быть бесконечной
В пространстве Несбывшегося.
И созвучие странное в детстве
Гриневский-Гиршовский
С автором единственной книги.
Что – кровь?
Что – любовь?
Что – Дэ-эН-Ка?
Что – память?
Сто.
«Те, кто старше, давно умирают…»
Те, кто старше, давно умирают,
Кто моложе – тем же путём
А остатки сбиваются в стаю.
И куда ж мы с тобою пойдём?
Нам ни с кем по пути долго не было,
Ну, шагов две недели ли год,
Как бы длинно ни было похмелие,
А проходит, и всё пройдёт.
Кто ты, с кем я на мы этой ночью?
Социал-демократ? Таоист?
Альтер эго-то да.
Между прочим,
Альтер эг-то – толпа плюс регис.*)
Бесконечно живой поперёк всех дорог и времён
Выбираю в толпе одного подходящего случаю,
Пусть потащит собою всех нас неразборчивой кучею,
Но не вдоль, но не вдоль натуральной оси похорон.
*) когда король передавал всю свою власть какому-нибудь наместнику, он награждал его званием «королевского второго я» – «альтер эго регис».
«Скелетом больше, скелетом меньше…»
Скелетом больше, скелетом меньше
В шкафу, в саду, в золе костра
Мигает огоньками леший,
Кикимора – за ней схожу в словарь.
но как ни дык
бултых-култых
и всё болотом
лицо ли лик
раз-два и миг
всё к чёрту
С косой пустая челюсть лязгнет,
Огнём опалит райский сад.
Прикрой глаза, услышишь: «Здравствуй,
Глянь, семьдесят не пятьдесят».
А было ж сорок, тридцать, двадцать,
И ё-моё, семнадцать лет.
И вечное от счастья: «Здравствуй!»
И только пульс в висках в ответ.
но как ни дык
бултых-култых
и всё болотом
лицо ли лик
раз-два и миг
всё к чёрту
—
Стихи под дых, бултых-кулдых
«Арбузы в сумке с дырками…»
Арбузы в сумке с дырками
Катаются и ширкают,
Их на горбу несут, несут,
Несут невзрезанных на суд.
1982
«А потерявши интерес…»
А потерявши интерес,
Не то помёр, не то воскрес.
«Не мешай ворам воровать…»
Не мешай ворам воровать,
И тебя не прикончат в подъезде.
«Не-не-не», – что за ёб-твою-мать?
И кого ты предал без лести?
Чернота – пыльной лампочки свет,
И чердак над площадкой ненужной.
Домик с садиком – тысячу лет
Мчался свет. А ведь это – окружность.
Площадь с ёлками и высотки домов
Четырех и пяти-этажных,
Снег крутИтся и вьюжится в памяти снов,
обнаживших забытый загашник.
Линий множество – плоскость и даже объём.
Место выжить или не выжить.
Вой позёмку крутИт и ночью и днём.
Все живём навсегда.
«Луна…»
Луна.
И сны снились.
Вот.
ПРО ТО, ЧЕГО НЕТУ
Миру бы мир
Стерто до дыр
А было бы
Было бы здорово
РИЖСКИЙ БАЛЬЗАМ
Старикашке стакашку
Пионеру по вере
Ну а сам
Пью бальзам
Он чёрен
И я доворен
ГЛЯДЯ НА СТАРУЮ ФОТОГРАФИЮ
Вспоминаю детское впечатление,