Линар кивнул и отряхнул ладони.

Он видел это в людском мире, хоть старался и не замечать то хорошее, что здесь все-таки было. Людей было много, очень много, и они научились жить бок о бок. Помогали друг другу. В Сиршаллене ценили уединение и простор, день, когда ты не встретил ни одного эльфа, был привычным для них.

Линар шел по тротуару, невольно сравнивая два мира и два народа. Люди были шумными, бесцеремонными по эльфийской мерке. Но могли ли они быть другими? Когда все, что у тебя есть это жалкие пятьдесят лет станешь ли ты размениваться на долгие эльфийские ухаживания или становление дружбы. Нет, конечно. Люди влюблялись и дружили пылко, молниеносно.

И он тоже влюбился в Софию так. Молниеносно, быстро, как человек, совсем не как эльф.

А эти мерзкие вырвиглаз рекламные вывески и орущие зазывалы, которых эльфы ненавидели особо? Такая назойливость у его народа не укладывалась в голове. Но что еще делать, если в городе тысячи магазинов, лавок, рынков и все они хотят что-то продать и заманить к себе покупателей? Это в Сиршаллене был один магазин тканей, три известных кузнеца и пара ювелиров. И все между собой были знакомы. Если тебе нужно было изделие вперед прочих, то мастер должен был пододвинуть ради тебя не случайного человека, а эльфа с которым ты прожил рядом всю свою жизнь. В таких условиях спешка была недопустима.

Линар остановился у витрины ювелирного магазина. На подставке крутилось колье из изумрудов. Жалкое и скромное, но изумруды пошли бы Софии.

Глядя как переливаются камни, Линар вспомнил, как пришел к мастеру за венцом. По-хорошему, он должен был сделать заказ, и мастер выполнил бы его через пару лет. Что такое два года для эльфа, если делают венец для госпожи сердца.

Но Линар не мог ждать! Он заявил, что венец нужен ему немедленно. София гневалась на него, он по незнанию назвал ее ханти! Он не мог ждать ни минуты, должен был немедленно доказать, что его чувства истинные, что он относится к ней, как к почтенной деве. И раз уж он позволил себе ее поцеловать (неслыханно позорное поведение для эльфа, который испытывает симпатию к деве) единственный жест который мог бы загаладить такую вину – дарение венца.

Мастер опешил от такого напора, и Линар снова почувствовал себя неправильным эльфом. Никто не стал бы вести себя так. Никто из его народа.

Он бы не смог купить венец. Такие украшения делались только на заказ. Никто не стал бы дарить госпоже сердца венец, сделанный не пойми для кого и не пойми когда.

Мастер ушел в кладовую и принес шкатулку. В ней на синем бархате лежал изумительный золотой венец с листьями, покрытыми цветной эмалью и ягодами из драгоценных камней. От красоты у Линара дух захватило. Это было сокровище, сделанное с большим искусством любовью.

– Сегодня я могу предложить тебе лишь это, Шахране. – сказал мастер.

– Чей он?

– Я делал это для моей дочери. Думал, однажды отдам ее избраннику.

Линар смущенно промолчал. В их кругу было нормальным, что все знали друг о друге все, ведь жизни текли рядом, а эльфы ничего не забывали. Но он был позднорожденным и еще не успел узнать всех эльфов Сиршаллена. Он не знал, что случилось с дочерью мастера, а спросить стеснялся. Еще раз показать себя несведущим юнцом. К счастью, эльф пояснил сам:

– Она покинула мир, когда люди травили приграничные селения газами. Венец так и не был подарен и не принес счастья.

– Да пребудет ее душа в спокойствии лесов, – сказал Линар то, что было положено говорить об ушедших. И снова почувствовал стыд – он задумал отравить людей и спокойствие лесов будет нарушено. Снова из-за него. Снова он был не таким, как следовало. Всегда. Во всем.