С перебитыми лапами гнойными,
Без ушей, голося и скуля,
Выходили рядами нестройными
Из вертепов к скиту на поля.
Притащилась телушка безрогая,
Обомшелый невидящий кот,
Вол-печальник, овечка убогая —
Всякий Божий обиженный скот.
Загорелись зелеными свечками
В помутнелых просторах зрачки,
И двумя золотыми колечками
Над святыми сплелись светляки.
В тьму ночную, в метелицу серую,
По бокам, впереди, позади,
Покатилось: «о, Господи, верую,
Пожалей, отпусти и гряди!
Укажи нам дорогу спасения —
Что ни шаг, то тяжеле наш путь; В светлый час торжества воскресения
Не покинь свою тварь, не забудь.
И не бойся земного страдания:
В день великий венца и креста
Мы омоем слезами рыдания
Распаленные жаждой уста.
Мы повынем колючки терновые,
Чисто вылижем стрелы заноз
И могилы голгофские новые
Оплетем благовонием роз.
Выходи же – дождями кровавыми
Разгуляйся в засушные дни;
Стужу зимнюю, темень – забавами
Звонкогудых пожарищ пугни».
Приутихла тут вьюга-метелица;
Светел месяц окно прорубал,
Звезды по небу тропами стелются;
Божий воин Егор замолчал.
И неслышному зову внимаючи,
Примечая невидимый свет,
Отвечал им Микола, рыдаючи:
«Верьте, детушки, верьте: грядет!
Ибо нету такого моления,
Нет такого страданья и зла,
Для которых бы кровь искупления
Из Исусовых ран не текла».
И сказал, обращаясь к Воителю:
«Ой, сдается мне что-то, Егор,
Что мы рано взалкали обители, —
Не пора нам, сынок, в Святогор.
Нерадивые мы огородники:
Кто досмотрит без нас огород?»…
И свернули святые угодники,
Удалились от скитских ворот.
Воротились, гонимые вьюгою,
В те края, к тем ли Божьим углам,
Где поникли леса над Ветлугою,
Где в тумане почил Валаам.
В край, где хмурятся избы горелые,
Да вразброд голосят петухи,
Да летают три голубя белые,
Отпуская заране грехи.
Звездной тропой
Распятие, Воскресение, Вознесение
Всякая жертва солью осолится.
Марк IX, 49
I
О, мои сестры,
Глядите,
Как оскалились остро
Холодные копья!
Идите, идите,
Заполняйте собою вертепы и площади…
Уже падают снежные хлопья
С раскаленного неба;
Затрепетала земля, не смея заплакать от боли
По тебе, Господи!
Никнут в поле
Колосья ненужного хлеба.
Сестры мои!
Идите в притоны,
Разбросайте свое целомудрие
По грязным канавам:
Разве можно принять
Те стоны?
Отдайтесь греховным забавам
И разврату,
Продавайте себя отцу и брату
Примите бремя кровосмешения
И навсегда позабудьте дорогу
К обетованному.
Разве посмеете вы покупать спасение
Смертью Бога?
Откажитесь же от воскресения,
От чуда,
И, чтоб не свершить горшего преступления,
Погрузитесь в зловоние блуда.
И чем страшнее будет ваша жертва,
Чем безутешнее будут ваши страдания, —
Тем скорее он встанет из мертвых,
Чтоб освятить ваши поругания,
Чтоб вознесть ваш добровольный отказ
К самому сердцу престола.
И скажет он:
«Се – Аз,
И се – мои раны,
Мой стон.
Возлюбили меня больше спасения, —
Как оставлю их в их печали?»
Братья мои!
Что предсмертные взоры его тревожите
Верою?
Воздайте ему тою же мерою:
Распинайтесь, как можете —
Сердцем, телом, душою и холодом стали.
Выньте свои мечи
И стрелы;
Разите своих детей,
Матерей,
Отыщите пределы
Последних страстей…
Уже меркнут лучи над его головою,
Глубже впиваются тернии;
Сгущаются тени вечерние,
И средь звериного воя
Опускается ночь…
Бойтесь, чтобы кресты не остались пустыми!
О, отчего среди вас
Посмел
Лишь один быть Иудой?
О, отчего из бесчисленных тел
Только одно приютила смоковница,
А прочие – ждут чуда?
Да! Исполнится!
Он воскреснет, придет для Фомы,
И принесет убоявшимся тьмы
Свет, —
И земля не ослепнет от горя, не станет немой от стыда,
Нет!
Вы пойдете за светлою тенью
Туда,
Где ни печали, ни тленья;
Вы обретете свой смех
И будете радостно петь, что души вашей грех не коснулся,