Сводного брата Федора Елена считала беспринципным, вечно ожидала какой-нибудь подлянки, но все-таки он был для нее кто-то, кого с натяжкой можно было назвать родственником. У Федора же странное было отношение к ней. Вроде бы постоянно делал и говорил гадости, но с Еленой, в отличие от своей матери и сестры, общался. Спокойно переносил неприязнь с ее стороны, вечно был полон разнообразных идей, как бы денег заработать. В какой-то мере даже считал их командой, вернее, считал Лену призовой лошадкой, которая однажды принесет ему самый большой куш.

Казалось бы, почему Лену, почему не считать командой свою сестру Инну? Но даже он понимал, Ленка особенная. Был в ней какой-то внутренний свет, и это заставляло испытывать к ней уважение. Особенно теперь, когда она встала на ноги.

  А тогда…

  Елена Маслова не любила вспоминать тот фрагмент своей биографии. Он оставил рубец на сердце и надежную прививку от женской глупости.

  Тот самый вечер, когда она, поддавшись на Федькины уговоры, пошла таки с ним к одному его знакомому, показать картину из тех, что достались ей от отца с матерью. Она не знала, специально ли братец так подгадал, или действительно случайно вышло, но только у его знакомого, модного молодого художника была в тот день богемная вечеринка.

  Лана шипела, что они незваные приперлись, а тут люди веселятся, но Федьку все наоборот устраивало, он огрызнулся:

– Вот и веселись как все нормальные люди!

  На ее гневное замечание, что надо было договариваться с человеком заранее, просто махнул рукой:

– Все, короче, я пошел. Хочешь весь вечер дуться и сидеть в углу – твое право. А мне не мешай! – и слился с толпой.

  Понятное дело, картину ее сегодня смотреть никто не будет. Лена прислонила ее к стене, а сама устроилась рядом на подоконнике. Решила смотреть оттуда на всеобщее веселье и не принимать участия. Домой уехать хотелось, но Федька ее привез, нужно было либо ждать, когда он освободится, либо такси вызывать. Картина-то не маленькая, опять же надежда глупая оставалась, что ее все-таки сегодня посмотрят. Короче говоря, стояла она в одиночестве у подоконника.

  А компания у художника собралась разношерстная, шампанское лилось рекой, было весело, шумно, дымно, гремела музыка. Очень скоро шум начал Лену раздражать, и озлобление на Федьку, который ее сюда притащил и бросил, поднялось мрачной волной. Да и на себя злилась, приперлась как дура, хоть бы поинтересовалась заранее, знала же, что от братца хорошего ожидать нечего. Но почему-то по инерции продолжала стоять и смотреть на гостей, глотая сигаретный дым и "воздух свободы", которым пропитаны все богемные сборища.

  Она не заметила, что Федор о чем-то переговаривался с двумя парнями, и все оглядывался на нее. А те двое тоже странно поглядывали. Не придала особого значения, когда один из тех ребят подошел к ней и заговорил. Отвечала односложно. Да, нет, не хочу, спасибо. И тут взгляд упал на парня, сидевшего на диване в дальнем углу. Он смотрел на нее прищурившись, и чуть улыбался уголком рта. Сбоку к нему липла какая-то девчонка. Что-то говорила, тот видимо не слушал.

  Отвернуться от него и, наконец, прислушаться к парню, стоявшему прямо перед ней было наилучшей идеей.

– Пойдем, говорю, танцевать?

– А…

– По-моему, ты меня совсем не слушаешь?

– Прости, что ты сказал?

– Тебе, говорю, не помешает бокальчик шампанского, и пошли танцевать!

– Ну… ладно.

  В общем, картина осталась у стены, а Лена пошла танцевать. Настроение немного улучшилось, парень оказался вполне общительным. Стало даже весело.

  Если бы не тот тип, который наблюдал за ней с дивана. Теперь к нему уже с двух сторон липли какие-то девчонки, еще и третья, усевшись на спинку дивана, гладила сзади по волосам. Словно падишах какой-то.