Однако осажденные сделали глупость. Камни все же не пушечное ядро, их можно заметить, уклониться… если внимательно смотреть. Да и не так-то много их было!

– Лестницы! – увидев, как плечо стены прямо на глазах стало в два раза ниже, быстро скомандовал Гендальф.

Пехотинцы тотчас же притащили вязанки с хворостом и мешки с песком, кинули в ров, и вон уже полетели на стены крючья, словно жадные лапы, потянулись к небу осадные лестницы.

– Лучники! – пусть хевдинг был не очень-то опытен, однако командовать все же не забывал.

Свистя, полетели стрелы. Тысячи стрел – не один Иванов оказался таким умным, все десятники отдали точно такой же приказ.

Под прикрытием стрел викинги бросились на стены. С рычаньем и воем, выпучив глаза, исходя бешенством и азартом битвы, воины в сверкающих шлемах взобрались на стену и смели ее защитников в один миг, ибо мало кто в этом мире мог противиться ярости северных варваров.

Вот и наступил тот момент, которого так боялся Геннадий. Боялся не за свою шкуру, а того, что надо будет убивать. Рубить мечом, колоть копьем, крушить секирой. И никуда не денешься – не ты, так тебя! Раз уж ввязался в такую сечу, так не до гуманизма теперь.

Вражеский воин – мавр в пестром тюрбане и с кривым мечом – бросился на Гендальфа молча, стиснув зубы, ударил с замаха клинком, целя в шею. Хевдинг тотчас же подставил под удар щит. Небольшой, круглый или, как его здесь называли – мавританский.

Меч мавританского воина, разрубив железную полосу, застрял в кромке щита. С ненавистью сверкая глазами, мавр схватил висевшую на поясе палицу… тотчас же просвистевшую у самого виска Геннадия. Попал бы – не спас бы и шлем. Хевдинг успел уклониться и, отбросив бесполезный щит, ударил мечом. Просто сделал длинный выпад, словно бы в руках его была шпага, пытался уколоть… А нельзя было этим мечом уколоть, короткий закругленный клинок вовсе не был на это рассчитан. Тем более враг ловко подставил под удар щит.

Все же выпад вышел сильным, даже закругленное лезвие все же пронзило кожу щита рядом с умбоном… да так и застряло там! Хитрый мавр тут же повернул щит, резко дернул… и Гендальф остался без оружия! И тут же получил удар по шлему…

В ушах зазвенело, все вокруг поплыло, враг торжествующе захохотал и… и вдруг, изрыгнув изо рта кровь, резко осел наземь.

Кто-то ударил врага копьем в шею… Кто-то… Юный Херульф, вот кто!

– Ты ранен, вождь? – парнишка участливо заглянул в глаза.

– Я?

Гена, наконец, пришел в себя – и теперь слышал все звуки боя, ранее скрытые словно пленкой. Звенели клинки, ухали палицы, свистели над головой стрелы. Кто-то невдалеке орал, а кто-то стонал совсем рядом.

– Все в порядке, – молодой человек поспешно схватил вражескую палицу, подкинул в руке… и с удовлетворением улыбнулся. – Вот это – мое!

Херульф округлил глаза:

– А как же твой славный меч, хевдинг?

– Можешь взять его себе, парень.

– Правда?!

Ничего более не сказав, Гендальф рванул со стены на улицу – куда уже бежали его воины, Бен Лазар и даны с Рольфом. Картахенец держался за левый бок, явно кровоточивший.

– Ты ранен, Бен? – подбежав, спросил хевдинг.

– Да так, – Бен Лазар скривился и сплюнул. – Один бродяга зацепил копьем. Едва уклонился.

Увидев вождя, Рольф радостно потряс над головою секирой:

– Куда теперь, мой хевдинг? Веди. Мы все умрем за тебя, клянусь молотом Тора!

Куда теперь? Хороший вопрос, однако…

Звуки битвы быстро перемещались в центр города, где на крутом холме располагалась римская базилика, переделанная арабами в мечеть.

– Туда! – Гендальф махнул дубиной. – Вперед, парни. За Роди… Тьфу! Добыча ждет нас.