Внешность Аэлин Дэвери производила двоякое впечатление. Она отличалась от хрупких придворных красавиц: ростом была чуть выше обычного, а тело, натренированное нелегкими нагрузками в пути, было крепким и подтянутым. Благородство тонких черт лица и яркость зеленых глаз портила легкая горбинка на носу, а огрубевшая кожа на руках со следами полученных в путешествиях царапин сбивала столку – ведь при этом Аэлин несла себя с достоинством, присущим высокородным дамам. Противоречивые детали внешности рождали и противоречивое отношение людей. Впрочем, Аэлин к этому привыкла.

Прибыв в резиденцию графа Ричифера, она всем своим видом показала, что не намерена становиться причиной семейных раздоров, и надеялась, что графиня расположится к ней (или хотя бы не прикажет слугам отравить ее за ужином).

Расположение Колин удалось получить самым неожиданным образом: визит Аэлин вызвал настоящий восторг у шестилетнего сына четы Ричифер, юного Стефана. Причиной бури эмоций стала не столько сама гостья, сколько оружие, закрепленное на ее поясе – большой нож с расширяющимся к середине и утяжеленным к концу клинком выгнутой формы и резной деревянной рукоятью.

– Ничего себе! – изумленно воскликнул светловолосый мальчик, и его глаза восторженно заблестели. – Какой у тебя меч!

Колин сразу же отчитала сына за фамильярное поведение, но Аэлин лишь улыбнулась в ответ на эту реплику и присела рядом с мальчиком.

– Это не меч, Ваше Сиятельство, – качнула головой она. – Это называется паранг. Идеален в долгом путешествии, потому что годится и для свежевания добычи, и чтобы срубать ветки в труднопроходимых лесах.

– Ты им прямо рубишь? Сама? – воскликнул мальчик. – А матушка говорит, что дамам не престало носить оружие.

Аэлин вновь улыбнулась, но не успела дать ответ: буквально из ниоткуда возникла гувернантка мальчика и позвала его. Аэлин проводила поникшего ребенка внимательным взглядом. Несмотря на восторженный блеск и живость в глазах, он показался ей болезненно осунувшимся и бледным, будто бы им уже начала овладевать какая-то хворь, однако еще не показала себя в полную силу.

– Прошу простить нашего маленького грубияна, – улыбнулась графиня Ричифер, вырывая гостью из раздумий. – Последнее время все труднее найти на него управу. Ему нужен кто-то построже Агаты. Она добрая душа и может его слишком разбаловать.

– Идем, Стефан, – неприятным скрипучим голосом проговорила гувернантка.

Аэлин присмотрелась к ней повнимательнее, надеясь определить хотя бы ее возраст, и не смогла: на вид этой женщине с одинаковой легкостью можно было дать как тридцать, так и пятьдесят лет.

Почему-то назвать Агату доброй у Аэлин не получалось даже в мыслях. Она допускала, что первое впечатление обманчиво, но было в этой особе нечто отторгающее, притом разобрать, что именно, не представлялось возможным.

Следуя за гувернанткой, Стефан почти обреченно посмотрел на родителей и шмыгнул носом. Ярко-зеленые глаза Аэлин заинтересованно прищурились. Неясное нехорошее предчувствие относительно мальчика не давало ей покоя.

Хозяева дома любезно предоставили Аэлин комнату на ночь, велели слугам подготовить для гостьи ванну, а после накрыть на стол. Ужин закончился лишь к позднему вечеру, когда юный граф Стефан вновь спустился в гостиную к родителям и тихо захныкал, что не хочет ложиться спать в присутствии Агаты.

– Я не хочу, чтобы она смотрела на меня, когда я сплю, – пожаловался он, с надеждой глядя на Аэлин и переводя жалостливый взгляд серых глаз на родителей. Он надеялся, что в присутствии гостьи они обратят на его жалобы внимание, а не проигнорируют их, как делали это обыкновенно.