На Шэрон было классическое черное маленькое платье с облегающим лифом и глубоким вырезом. Верхняя часть платья заканчивалась тремя ярусами прозрачного черного крепа, свободно свисавшими с талии. Короткий светло-серый норковый жакет оберегал ее от холода. И я с тоской представил себе, что, будь у Дэнни Бойда хоть одна шестнадцатая шанса, он справился бы с подобной задачей гораздо лучше…

На мой звонок дверь открыл настоящий живой дворецкий и препроводил нас в гостиную, где, словно в соборе, царила умиротворяющая атмосфера. Я решил, что такому впечатлению способствует ряд ниш в стенах, в каждой из которых стояло какое-нибудь произведение искусства с хитро спрятанной подсветкой. Я мог только строить догадки о фантастической цене сокровищ этой комнаты.

Шэрон О’Берн следила за моим взглядом, пока я любовался великолепием мебели, и постепенно оттаивала.

– Лун Куниц, – наконец заговорила она. – Подделка, конечно, но старинная – возраст около ста лет.

– Здорово, что вы снова обрели дар речи, – шутливо сказал я. – И что же все-таки мы тут делаем?

– Тут командует мой клиент, – резко бросила Шэрон. – Полагаю, речь пойдет об известных вам винных кувшинах. Клиент сказал, что это очень срочно, и поскольку мы отправляемся в Лондон завтра в полдень, он вынужден встретиться со мной сегодня вечером.

– Я ваш коллега по галерее? – уточнил я.

– То, что вы здесь, – коротко ответила она, – отчасти его мысль, отчасти – моя.

– Веселенькое дельце! – с раздражением посмотрел я на хозяйку галереи. – Хотите сказать, что, если вы оба прекратите обо мне думать, я просто-напросто исчезну?

На какое-то мгновение Шэрон закрыла глаза, на ее лице неожиданно появилось выражение боли.

– Очень остроумно! – устало сказала она. – Я просто не могу вести таких блестящих разговоров, когда собираюсь сесть на самолет.

Я непринужденно отвел от нее взгляд и подмигнул. И тут у меня возникло нелепое чувство, что Шэрон телепатическим путем вызвала из небытия маленького старичка. Он стоял в дверном проеме и слабо нам улыбался. Эдакий престарелый херувим. Старичок был розовый и безволосый, с младенческими голубыми глазками. Возможно, ему было под семьдесят. Но я не заметил никаких морщин или складок, которые указывали бы на его возраст, потому что он был толст – так толст, что казалось, его тугая и гладкая кожа вот-вот лопнет. Лицо старичка носило печать младенческой невинности и напоминало мне телерекламу детской присыпки.

– Как мило с вашей стороны, что вы пришли, Шэрон, – сказал старичок глубоким зычным басом, который вовсе не соответствовал его внешности.

Он запрыгал по полу, словно туго надутый мячик, и крепко пожал ей руку.

– Всегда рада вас видеть, Эдвин, – ответила женщина, тепло улыбаясь. – Хочу представить вам мистера Бойда. – Шэрон повернулась ко мне: – Дэнни, это мистер Слейтер.

– Ах! – Слейтер крепко пожимал мне руку, пока его внимательные голубые глазки придирчиво меня оценивали.

Я начал было чувствовать себя словно бык-производитель на аукционной продаже, когда он, наконец, отпустил мою руку и отступил на шаг.

– Рад познакомиться с вами, мистер Бойд, – сказал с улыбкой старичок. – Знаете ли, первый раз в жизни я познакомился с частным… – он хихикнул над собственной смелостью, – детективом.

– Какое совпадение! Я тоже первый раз в жизни встретился с антикварным… – Я вдруг перехватил полный ужаса взгляд Шэрон и, поразмыслив, добавил: – Коллекционером.

– Ну, – сказал он, радостно потирая руки, – почему бы нам не присесть, не выпить и не поговорить о… краже?

Я занял ближайший диван, а Шэрон села напротив меня, аккуратно положив ногу на ногу так, что