А Марк только с рождением дочери ощутил, что такое настоящее счастье.

– Настоящее счастье, когда ощущаешь дыхание вечности, – с улыбкой произнес учитель Дебдан, стоя по щиколотки в воде. – Только не всем дано это чувствовать.

За его спиной садилось солнце. Перед ним на берегу стояли его ученики и с серьезным видом наблюдали, как накатывают океанские волны. Марк подумал, что, если бы в каком-нибудь другом месте двенадцать человек одновременно с серьезными лицами следили за движением воды, их бы сочли сумасшедшими.

– Не всем дано ощущать дыхание вечности, – повторил учитель, – но все могут зрительно представить, как влияют космические волны на течение нашей жизни. Вглядитесь внимательнее, как накатывают на песок волны. Волна что-то приносит, что-то уносит, но главное – каждый ее прыжок изменяет песочную структуру берега. Так и космические волны с каждым своим наплывом изменяют нас и материю этого мира. Каждую минуту мы меняемся, и меняется окружающее нас пространство. А мы по невежеству думаем, что мир неизменен.

«Изменчив! Еще как изменчив! – воскликнул про себя Марк. – Еще вчера я не знал, как серо и скучно жил без дочери, а сегодня удивляюсь – неужели ее когда-то не существовало? Такое ощущение, что Лилит была всегда».

В маленькой дочери Марк души не чаял. За счастливой семейной жизнью Крамер стал все чаще пропускать свои чаепития в гостинце «Дан». Однако через год после рождения Лилит ему об этом напомнили.

Однажды, когда Марк возвращался домой, в свою скромную виллу в престижном районе, в свое райское семейное гнездышко, где обитала его дочка и любимая жена, ему навстречу попался человек, который, проследовав мимо, сильно задел его плечом. Только что вышедший из автомобиля отец семейства с недоумением оглянулся, хотел крикнуть что-то возмутительное, но вдруг узнал в этом человеке Венгра. Крамер сообразил, что завтра связной будет ждать его в «Сиеста-Лобби Кафе».

Намек на улице был понят правильно. На другой день разговор за чаем был предельно коротким и конкретным.

– У вас есть шанс быстро восстановить свои позиции во властных структурах, – произнес будапештский бизнесмен, поднеся к губам дымящуюся чашку. – На днях из Франции в Израиль эмигрировал предприниматель Шмуэль Флатто-Шарон. Уточняю, что он особо известен французской полиции. Говоря попросту, он бежал из Парижа после своей очередной финансовой аферы. Вчера от французских властей израильским службам поступил запрос на его экстрадицию. Если Израиль удовлетворит его, нашего клиента ждет суд и долгие годы тюрьмы.

– Невесело, – улыбнулся Крамер.

– Не то слово! Так что ваша задача – расположить его к себе и уговорить, чтобы он принял участие в выборах в парламент.

– В парламент? – с удивлением переспросил Марк. – Но он же преступник!

– Для Франции – преступник. Для Израиля – пока нет. Он живет в страхе, что историческая родина выдаст его дикой Франции. Поэтому ваше предложение он примет с радостью. Для него стать депутатом и получить парламентскую неприкосновенность – единственный шанс обрести покой.

– Я должен возглавить его избирательный штаб? – догадался Марк.

– Быстро соображаете! И не просто возглавить, но и с блеском выиграть выборы. В случае победы вы станете его официальным помощником.

– Умереть не встать! – присвистнул наш герой. – А если нам не удастся выиграть выборы?

– Это исключено, – сурово отрезал связной. – Вы должны сделать все возможное и невозможное, чтобы он оказался в парламенте.

Втереться в доверие к Флатто-Шарону оказалось гораздо проще, чем ожидал проснувшийся агент. Через некоторое время Марк сделался его лучшим другом, без которого тот не мог обходиться. Возглавив штаб, Крамер настолько толково провел предвыборную кампанию, как будто занимался этим всю жизнь. А между тем это был его первый опыт в данном направлении. Тем не менее энергичность и профессионализм молодого человека оценили даже конкуренты. Выборы непотопляемый Шмуэль выиграл блестяще, тем более что денег на избирательную гонку он не пожалел. Сомнительный финансист стал депутатом, а Марк, как и рассчитывали на Лубянке, – его помощником. Это событие шумно отмечали в Москве, предвкушая, что теперь для Крамера в Израиле наступят золотые времена.