Но в пятом классе начался кошмар. «А ведь действительно, пришел отлив! – озарило Марка. – Ведь именно после этого мое счастливое детство и закончилось».

Мужчина открыл глаза. На него с мудрой улыбкой поглядывал учитель Дебдан. Все остальные продолжали сидеть с закрытыми глазами.

Да-да, это произошло в пятом классе. Однажды мальчик вбежал в кабинет за минуту до начала урока и хотел незаметно проскользнуть к своей парте, но классная руководительница, которая в это время уже находилась в аудитории, с каменным лицом приказала встать у доски перед всеми ребятами.

Марк удивился. Ведь звонка еще не было, а значит, теоретически он не опоздал. Но класс почему-то уже в полном составе сидел за партами.

Встав перед одноклассниками, мальчик заметил, что те смотрят на него осуждающе, как на врага народа. А Шавкет почему-то угрюмо отводит глаза. Учительница неожиданно созвала внеочередной совет отряда. Затем строгим голосом произнесла, что сейчас Марк Крамер будет исключен из пионеров.

– За что? – изумленно воскликнул мальчик.

Преподавательница не удосужилась повернуть голову и тем же ледяным тоном продолжила, обращаясь к классу:

– Родители Крамера предали нашу Родину. Они подали заявление на выезд в Израиль. Никто им разрешения на выезд, разумеется, не даст. Но Крамер больше не достоин быть пионером. Конакова, сними с него пионерский галстук!

Рита Конакова, возглавлявшая совет отряда, с готовностью поднялась с места, с суровым лицом приблизилась к отщепенцу и вцепилась в его воротничок. Марк почувствовал, как она, развязывая галстук, старалась не задеть пальцами его шею, словно это была шея прокаженного.

Когда учительница велела сесть на место, Марк снова растерянно обвел глазами класс и опять не увидел никакого сочувствия. Шавкет все так же прятал глаза под парту, остальные смотрели осуждающе, а злобные гопники из деревень мстительно скалились. Когда Марк плюхнулся на свое место, сзади раздались угрозы:

– Ну все, берегись, жиденыш!

Его соседка по парте Наталья Бейлис вдруг неожиданно поднялась и попросила, чтобы ее пересадили на другое место, потому что она больше не хочет сидеть с сыном предателей. Учительница понимающе сощурила глаза и разрешила пересесть на свободную парту. Марк остался совсем один.

Урок прошел в страшном напряжении. Как только прозвенел звонок, Шавкет тут же смылся, а парту Марка окружили подростки, которые начали обзывать его и изрыгать угрозы.

На выходе из школы беднягу ждала толпа. Кроме своих одноклассников он заметил и уличную шпану. Несчастный повертел головой. Шавкета нигде не было. Да и не справились бы они вдвоем с Шавкетом с такой ватагой архаровцев. Тем более что Марк – драчун никакой.

Пока он раздумывал, как быть – встать в боевую позу, выставив вперед кулаки, или миролюбиво вступить в переговоры, его предательски сбили с ног и начали пинать грязными ботинками. Пинали долго, с наслаждением, до тех пор, пока из школы не вышел трудовик Валерьян Петрович. При виде его пацаны разбежались. Учитель труда поднял ученика с бетонного крыльца и повел домой, придерживая за плечи, поскольку от боли мальчика мотало из стороны в сторону.

– Скажи родителям, чтобы перевели тебя в другую школу, – посоветовал Петрович. – Здесь евреев всегда ненавидели.

«Вот с этого дня меня и поволокла холодная волна неудачи, – стиснул зубы Крамер, вспомнив ту невеселую осень пятого класса. – И еще как поволокла! Да как же я мог забыть?»

В тот день, когда его исключили из пионеров, мальчик решил скрыть от родителей свое избиение в школе. Но когда он вошел в квартиру и взглянул в зеркало, то понял, что это никак не удастся. Под обоими глазами синели фонари, скулы были в кровоподтеках, губы опухли, к тому же нижняя треснула пополам, и оттуда сочилась кровь. К несчастью, еще и папа оказался дома. Сняв пальто, мальчик хотел незаметно проскользнуть в свою комнату мимо дремлющего за газетой отца, но тот заметил, что сын хромает.