– Может и так, – согласился Евгений Михайлович. – Поживём, увидим. Но ты права – выглядят эти дед с внуком здесь у нас, мягко говоря, странновато.

Сам же Евгений Михайлович был крупен фигурой, весьма импозантен, преждевременно лыс и поверхностно жизнерадостен; мизантроп в глубине души, он был наделён тем хитрым, острым инстинктом самосохранения, который в сочетании со злобностью нередко сходит за ум. Многие обманывались на его счёт – многие, только не жена, которая в злобности ему не уступала. Они были два сапога пара, и он вдруг понял: сейчас Зина скажет то, что произносить вслух не следовало бы.

И в самом деле, мысль её работала именно в этом направлении.

– Мы-то поживём, дорогой, а вот им, я думаю, недолго осталось. Так что просто наберёмся терпения.

И с этими словами она отвернулась от окна.

С иллюзиями относительно того, что старик Ярцев является старой рухлядью, пришлось распрощаться на следующее утро – с такой молодой прытью он прискакал к забору, едва завидев выходящего из дома Евгения Михайловича. За ним поспешал мальчик, всё также загребая левой ногой и приволакивая правую.

– Мы вчера не договорили! – Старик замахал руками с целью привлечения внимания. – Уж слишком внезапно вы ретировались.

– Да я и не ретировался вовсе, – принялся против воли оправдываться Евгений Михайлович, подходя к забору. – Просто дела позвали. У меня ведь много дел в отличие от вас… э… извините, забыл, как вас зовут…

– Арсений Петрович.

– В отличие от вас, Арсений Петрович. Вы ведь на пенсии?

– На пенсии, но от дел не отошёл.

– Не буду спрашивать, от каких дел, – Брагинский выставил руки ладонями вперёд. – Не моё дело. Но вот что меня интересует, как ближайшего соседа, так это вопрос, кто является настоящим владельцем земли, на которой вы стоите. Ответьте честно, это ведь родители Тёмы?

– Всё здесь куплено на мои деньги. – Арсений Петровив мотнул головой в сторону своих владений. – А родители Тёмы, если можно так выразиться, живут в Японии. – Он усмехнулся. – И вряд ли здесь когда-нибудь появятся.

При этих словах Тёма, глаза которого до этого прятались в тени козырька бейсболки, поднял голову, и Евгения Михайловича обдало леденящим голубым холодом. Это было столь явным проявлением неприязни, что Брагинский озлился.

– Не соблаговолите ли и дальше оставаться честным, господин Ярцев, чтобы ответить на вопрос. – Он взял паузу, а после – ошеломительный спуск с высот литературного стиля в низину гопнической лексики. – Какого хрена вам от меня надо, раз ошиваетесь у забора второй день подряд?

Это был излюбленный и многократно опробованный подлый приём. Но оппонента он в смятение не поверг.

– Вы, значит, честности для себя хотите, – покачал головой Арсений Петрович. – В то время как ложь сделали своей профессией. С энергией, достойной лучшего применения, занимаетесь пропагандой под видом «информационных» операций, генерируете дезориентирующий контент, нацеленный на дискредитацию правды как таковой. Ваша цель – создать ощущение, что объективной правды не существует в принципе, а любая информация может оказаться сфабрикованной.

– Хорошо излагаете, – скривил рот Евгений Михайлович. – Вы что, в прошлом были партийным функционером, политработником?

– Не обо мне речь, – нахмурился Арсений Петрович. – А о вас. О том, какой мерзостью вы занимаетесь. А ведь могли бы что-нибудь стоящее делать, пользу людям приносить при ваших-то талантах.

Вот с талантами всё обстояло не так однозначно. Дело в том, что у колыбели Жени Брагинского – единственного сына любящих родителей – присутствовали все наличные феи, одарившие его своим богатством, кроме какой-то одной, довольно захудалой, но крайне необходимой. У неё самой ничего нет, как у бедной родственницы из далёкой провинции, но она запускает в ход дары своих старших товарок, иначе они бездействуют, как двигатель без горючего. Таким образом, все таланты Евгения Михайловича остались вещью в себе, никак не оплодотворив человечество. При этом ему никогда не было особенно трудно найти работу – он промышлял то тут, то там, проявляя чудеса ловкости и изобретательности. Писал передовицы для газеты «Известия», состоял в личной свите миллиардера Прохорова, торговал шампанским на комиссионных началах, рекламировал шампуни и моющие средства, выдумывал диалоги для отечественных сериалов и открыл для РЕН-тв серию интервью эзотерической тематики. Работая по молодости лет в туристическом агентстве, он однажды в качестве гида завёз группу туристов на итальянские озёра. Путешествию сопутствовал ряд раздражающих эпизодов, нараставших в бурном темпе. И кончилось оно тем, что Брагинский связал в пачку все билеты и паспорта и утопил их в озере Гарда, а затем сел в самолёт и отправился один домой, препоручив пятьдесят россиян, без гроша в кармане и без знания иностранных языков, заботам божества, пекущегося о брошенных странниках. Интернет тогда ещё не получил широкого распространения, иначе мерзавца разнесли бы по кочкам. Но вот сам мерзавец ничего позорного в своём поведении не усматривал – ни тогда, ни по прошествии многих лет, раз, почитая историю забавной, частенько пересказывал её жене, уснащая всё новыми подробностями и уверяя, что придурки до сих пор там – бродят голодные, в лохмотьях, вконец одичавшие. Супруги фантазировали на эту тему, заливаясь весёлым хохотом.