«Германия нам объявила войну ‹…› Подал заявление – иду на фронт добровольцем ‹…› Со 2-го июля являюсь бойцом истребительного батальона войск НКВД ‹…› Садились на машину босые и пьяные. Били себя в грудь и клялись стать героями. ‹…› Я подполз к нему, взглянул в его потухшие глаза и стало мне невыразимо грустно и пусто ‹…› Неожиданно прозвучала четкая громкая команда на немецком языке ‹…› Около двенадцати получили приказ спускаться на лед ‹…› Впереди шла разведка и саперы, с ними связисты, затем пехотинцы ‹…›

Я лежу неподвижный, беспомощный ‹…› Прибыл в эвакогоспиталь ‹…› Вероятно, я в строй больше не вернусь. ‹…› Хлеба получаю 600 г, 30 г мяса и 50 г сахара ‹…› Сняли с учета на шесть месяцев ‹…›

В Ленинграде сложилась тяжелая атмосфера. У людей измученный вид. На лицах – печать усталости ‹…› Надо спасти Ольгу ‹…› 15-го у меня была Аня С. Война надоела до чертиков. Народ едва стоит на ногах от усталости ‹…›

Володя Егоров привез мой обед и пол-литра водки ‹…› Выпили. Хорошенько закусили и поехали в Выборгский дворец культуры, там танцевали. ‹…› С 9-го работаю на заводе им. Сталина. В цехе холодно ‹…› Вчера и сегодня веселые сводки из-под Сталинграда ‹…›

В последние дни ходят упорные слухи, что на днях будут прорывать блокаду, что приехали Ворошилов и Жуков ‹…› На заводе всеобщее ликование, люди поздравляли друг друга, плакали и целовались. Я сам с трудом сдерживал слезы. ‹…›

Итак, я комсорг ЦК ВЛКСМ завода им. Сталина ‹…› Домой прихо – жу поздно. Устаю, но много делаю полезного. День проходит плодотворно. Ребята меня любят, ликуют, радуются моему возвращению в комсомол…»

Фрагмент неотправленного письма от 21 июня 1941 года

Ивану Калашникову:

«…Время сейчас тревожное, ожидательное.

Бикфордов шнур подожжен ‹…›

То, что я писал в последнее время – все мура амурная на кислой простокваше. Ничего меня не удовлетворяет. Пока пишешь – все кажется шедевром, а остынешь, присмотришься и становишься злым на себя, как человечество в наши дни. ‹…›

Пока нечем похвастаться. Сейчас суббота, 10 часов вечера. Ходил два часа по парку. Все в цвету. Вдохновлялся природой и тоскливо смотрел на влюбленных, а пришел домой – растерялся, не знаю, что делать, и идти не к кому и ожидать некого, и пустота какая-то в комнате.

Все получается не так как надо, все навыворот. Все наоборот. Но, вероятно, скоро придется забыть о лирике. Не до нее будет. Жаркие дни не за горами. Будь счастлив. Не скучай обо мне, а главное – работай. Работа – забвение и счастье. Привет Фани. Желаю вам обрадовать всех крепким и буйным наследником. ‹…› Крепко жму руку…»

Воскресенье, 22 июня 1941 года

Солнечное утро. Южный ветер шевелит зеленые ветви. Ленинградцы выезжают в город, на дачи. Я поехал на Пороховые к Виктору Ивановичу. Застал его у мольберта. ‹…›

Он показал мне последние этюды и новый эскиз к картине «Перед грозой». ‹…› В его комнате весело, на стенах висят знакомые картины и натюрморты. ‹…› Пахнет скипидаром и красками. В распахнутые окна врывается аромат цветов. Они растут у него в палисаднике. Мы оба любим цветы. ‹…›

После обзора работ начинаем толковать об импрессионизме, его вождях и последователях. Переходим на современников. Я говорю об упадке буржуазного искусства и о младенчестве нашего, социалистического. У нас разгорается спор.

И этот момент в мастерскую с шумом вбегает младший брат Виктора и с мальчишеской запальчивостью сообщает потрясающую новость. Германия нам объявила войну. Немецкие самолеты бомбили наши города.