– Эй, Кир! Неужели ли это ты? – мой лучший друг Павел Луцев стоял за барной стойкой с полотенцем на плече и сиял как начищенный до блеска бокал для шампанского.

– Луц? Что ты здесь делаешь? – спросил я удивленно, направившись к другу.

– Давненько тебя не было слышно. Пропал совсем. Ни звонил, ни писал. Я вот за это время и на работу успел устроиться. Ты как сам?

Раньше мы виделись с Пашкой чуть ли не каждый день, а сейчас даже не звонили друг другу, и естественно, в большей степени по моей вине. Однако я обязан был отдать должное другу, не возжелавшему упрекнуть за подобный эгоизм. Ведь, в конце концов, истинная дружба измеряется не количеством выпитого вместе праздного алкоголя или извечным присутствием рядом, а пониманием и надежностью, на которые сможешь рассчитывать в случае чего, и которые сможешь дать сам, невзирая на свои собственные проблемы.

Я расстегнул свою куртку и присел на высокий барный стул.

– У меня тоже много чего произошло. Правда, это долгая история. Не хочу тебя грузить. Лучше расскажи о себе. Как так получилось, что судьба поставила лучшего барабанщика, которого знаю за барную стойку. Я думал уйти в такой творческий застой только в моем стиле.

Луц немного смутился и начал полировать стойку повидавшим виды полотенцем:

– Я всегда буду предан музыке, но как не крути, одной ей сыт не будешь.

– Что верно, то верно, брат, мне это знакомо как никому, – с Пашкой мы дружили с самого детства, даже первые татуировки сделали вместе, и уж кто как не он знал, о моих трудных отношениях с семьей, и о том, как я барахтаюсь в этой жизни в одиночку, не рассчитывая на деньги отца.

– Но я не бросаю репетиции, – воодушевился внезапно друг. – Всю нашу программу проигрываю от и до.

– Наша программа оказалась в итоге полным отстоем, пора похоронить ее вместе с группой. Нужно двигаться дальше.

– Не верю своим ушам, неужели ты говоришь о новом проекте?

– Ну, все может быть. Я ничего не исключаю, – мне захотелось поддержать друга, пусть даже одними словами, ведь иногда их бывает достаточно, тем более ничего конкретного я ему не обещал. Я не имел права тешить его простыми иллюзиями, и я такого не допустил. Но в какой-то момент, может даже в этот самый я ощутил дикую тоску по музыке, по гитаре, которая так давно пылилась дома без дела.

– То, что мы играли невозможно выносить на публику. И знаешь, Фил правильно сделал, уволив меня из собственной группы, если бы он не решился на это, думаю, я бы ушел сам.

– Фил придурок, и ты это прекрасно знаешь.

– Да, и, тем не менее, такие как он иногда выдают разумные вещи.

Луц рассмеялся, а вместе с ним и я. Мне вдруг стало легко, как не было уже давненько. Когда-то я и не пытался притормозить на повороте, проскакивая очередной вираж. Не пытался призадуматься, пораскинуть мозгами. Авария дала мне этот шанс. Теперь я хотел не просто опьянеть, набравшись дешевого портвейна, я хотел почувствовать вкус дорого вина.

– Пива? – будто бы продолжая мою скоротечную мысль, объявил Пашка.

– Лучше ничего, – торопливо изрек я. Моя аллегория с алкоголем, выглядела вполне себе красноречивой, вот только напиваться по-настоящему совсем не хотелось. Последнее время, когда я брался за бутылку, поблизости обязательно маячил мой дядька, а потрясений пока не хотелось. Уж слишком многое виделось под градусным дурманом.

Друг отвлекся на других клиентов, и я решил не тратить это время даром, а начать искать… Искать ответы на свои бесконечные вопросы, в коих зарылся уже по самое не могу. Пока я ждал, что за меня это сделает кто-то другой, принесет готовенькое на блюдечке, я упускал очень важную вещь. Все нужное под боком. Необходимо лишь отрыть искомое из-под толстого слоя обыденности. Самый яркий и крупный алмаз извлекается из обычного серого камня.