Так вот почему у него ладони были чистые…
А я его кирпичом…
Если бы я только знала…
Я чувствую, как горячие капли вырываются из глаз. Тушь потечет… Да плевать!
– Ну не плачь. Он живой остался.
– Живой? – переспрашиваю я и ощущаю, что дыхание замерло в груди. – С ним что-то случилось?
– Ну да, в больницу его отвезли. В Склиф. Вчера ночью снова тот пассажир пришел с друзьями. Сильно видать его Петька обидел. Вытащили ломики, а твой лыцарь встал у двери и никого не подпускал. Они ить хотели Петра поломать да ларек твой разгромить. Я покуда наряд вызвал да наружу выскочил, кто-то лыцаря ножиком и пырнул. Меня увидели и убежали, а я уже "Скорую" вызывал. Геройский он у тебя мужик, оказывается. Помыть, побрить, одеть и за человека сойдет. Ты куда, Марина?
Я выхожу на улицу.
На улице свежо, на улице есть воздух.
Женька что-то спрашивает у меня, но я не слышу. Ноги не держат.
Я опускаюсь на асфальт, а горячие слезы прорывают заслонку и текут рекой. Слезы рассказывают про тяжелую жизнь матери-одиночки. Выдают долгие ночи в холодной постели. Орошают жестокосердие по отношению к настоящему мужчине.
Петрович приносит кружку с водой. Я половину расплескиваю, пока осушаю до дна. Женька обнимает меня и шепчет что-то ободряющее. Охранник похлопывает по плечу, на нас озираются люди. Оглядываются, делают свои предположения, и спешат по делам. Я заставляю взять себя в руки и утираю слезы.
– Ты сказал, что его в Склиф увезли?
Петрович утвердительно кивает.
И вот я уже несусь по светло-зеленому больничному коридору. Меня сначала не хотели пускать, пока едва не встала на колени. Говорила, что приехала к раненному мужу, что очень нужно, слезы так и струились по щекам.
Сына оставила внизу, сказала, что вернется быстро. Я только туда и обратно. Вот и нужная палата. Я перевожу дух, оправляю халат, выдыхаю и открываю дверь.
Он лежит возле окна. Лицо бледное, худое, на скуле кровоподтек. На шум двери он поворачивается и…
– Здорово, бомжатина! Ты чего здесь развали-ился? – мне не удается выдержать веселый тон, на последнем слове голос предательски вздрагивает.
Он улыбается и протягивает ко мне руку…
И тут я всё вспоминаю! ВСЁ ВСПОМИНАЮ!
Двое других пациентов палаты потом в один голос будут утверждать, что у странной пары изменилось лицо, как будто они узнали друг друга. Полицейские конечно же не поверят, что мужчина начнет ни с того ни с сего рвать на себе пижаму, а женщина скидывать одежду.
Да и врачи засомневаются, что женщина и мужчина попытались заняться развратом прямо на больничном полу. Конечно, врачи не поверят и в мальчика, который остался внизу, а потом неожиданно курлыкнул, замахал руками и растаял в воздухе. Хотя регистраторша будет показывать седую прядь, которая появилась от этого зрелища.
Однако, двое других пациентов палаты не перестанут давать одинаковые показания – мужчина запрыгнул на женщину явно с сексуальными намерениями, но та запуталась в джинсах и не успела принять нужного положения. Двое пациентов будут утверждать, что перед тем, как возникла яркая вспышка, в которой исчезла странная пара, они отчетливо слышали женский вопль:
– Етить твою мать, в пятый раз не успеваем!
История третья, в которой появляются эльфы и даже есть один реальный орк
–Траргок победить!!! Нгра-а-а!!! – зеленокожий орк исполинского роста поднимает огромную секиру над поверженным эльфом. Светловолосый мужчина с удлиненными ушами пытается подняться и падает обратно в ковыль.
Маленькие глазкиорка торжествующе поглядывают на добычу. Мускулы вздуваются замшелыми валунами под зеленой шерстью, напоминающей болотный мох. Огромные желтые зубы щерятся в злорадной усмешке – он уже предвкушает, как будет развлекаться с боевым трофеем. Он даже делает недвусмысленное движение бедрами вперед, намекая на то, что это движение в скором времени повторится… и не раз.