Впрочем, Л.А. старалась последнее время не рассуждать о текущих процессах в стране, в обществе, в мире. Слишком болезненны были её рассуждения для собственного сердца. А в свете её обиды на весь учёный мир, лишивший её возможности закончить работу всей жизни, всякие размышления вызывали душевную боль.
Она отвлекалась на что-нибудь другое, лишь бы не думать об этом. А теперь она сидела неизвестно сколько времени. Тьма уже накрыла торговые площади.
Лошкиной показалось: стало совсем тепло. И какие-то светлые видения ей начали то ли мерещиться, то ли возникать в памяти. Вдруг она увидела себя в детстве. Будто бы она в платьице в горошек на лужайке с матерью… А вот она в школе читает стихи любимого Некрасова: «Там били женщину кнутом, крестьянку молодую…»
А потом она увидела мужчину седовласого с белой бородой. Может быть, это некрасовский Мороз, Красный нос? Ведь на самом деле мороз только усиливался. Нет, неожиданный гость показался знакомым.
– Людмила, – сказал старец, – тебе пора собираться.
Л.А. всмотрелась в говорящего.
– Пётр Алексеевич, – узнала она руководителя своей дипломной работы в институте, в далёкие времена, сорок лет назад… Но этого не могло быть. – Вы как здесь оказались?
– Я за тобой, – сказал Пётр Алексеевич.
– Но почему? Вы же… умерли, – страшная догадка мелькнула в голове Л.А. – Я что? Тоже умерла?
– Не пугайся так. Все люди умирают. Пойдём.
– Куда?.. К нему? Но его же нет? Не существует…
– Не всё так просто, как кажется.
– Да, вы всегда так говорили. Это ваша приговорка. Значит, это вы на самом деле…
Пётр Алексеевич повернулся спиной и пошёл куда-то вдаль. Даже не пошёл, а казалось, поплыл. Не могла противиться Л.А. его призыву. И пошла вслед за широкой спиной своего наставника. Всё казалось пустынным и тихим. Будто бы никого не было не только на базаре, но и в стране, в мире…
Но мир был и существовал – по не постижимым каким-то законам, не вписываясь в рамки и умозаключения людей…
УРЗИКА
Петров собирался на свидание. Покрутился перед зеркалом, таким небольшим стеклом, поставленным на банный котёл. В постройке, предназначенной для бани, он жил в одиночестве. Обитал тут всё тёплое время года. Пребывал преспокойно, избавившись из-под присмотра родителей, с которыми он вообще-то жил в частном доме. Немного тесновато помещение бани, зато свобода. Дом же находился отдельно, в нескольких шагах. Как-то так повелось, не использовалось помещение по назначению, мытьём тел в бане никто не занимался, она пустовала. Вот Петров и приспособил её. И отсюда ходил на свидания, мог возвратиться поздно. Никто не контролирует его поздние возвращения. Красота…
Петров собирался на свидание. Неоднократно они уже встречались с Лидой. Но он всегда ждал этих моментов их общения… Оглядывал себя ухажёр. Вполне его устраивала собственная физиономия. Построил рожи перед зеркалом, оценил правильные черты лица, подвигал широкими плечами. Лиде он должен был нравиться. Ну, а как по-другому? Он и умный, начитанный и вполне спортивный, капитан команды своего факультета в институте. А для него – что она? С такой девушкой пройтись мимо приятелей – высший шик, умрут от зависти однокашники, которым он пока не сообщал о своём романе. Однако где-то в глубине души, лежали сомнения и отдавал отчёт себе Александр Петров, что немного странно: как так, Лида встречалась с ним, принимала ухаживания, подолгу общалась, хотя ничего ему и не позволяла? Ведь если быть честным перед собой до конца, чувствовал он себя как бы ей неровня. Ну что он, по большому гамбургскому счёту, шалопай-студент третьего курса, гораздый на всяческие шалости и проделки, склонный погулять и развлечься… В общем, такой индивид, ещё не вышедший из детского возраста. И она… Правильная и серьёзная дама, давно зарабатывающая хлеб самостоятельно, трудясь на производстве.