– Я рад, что ты стал кое-что понимать, даст бог, вернешься к разуму и станешь рассуждать иначе.

В этот же день на послеобеденной тренировке Анатолий был неузнаваем:

– Привет всем, – озорно блеснув глазами, сказал он, а, проходя мимо меня, даже пытался щелкнуть по носу.

– Вроде прошла хандра, – успокоившись, думал я. – Дай-то бог.

– Ты снова прав, – сказал он мне после занятий. – Я все обдумал и успокоился. Слишком уж открыты, получаются мои переживания и эмоции для окружающих. В наших условиях, то, о чем думаешь, должно храниться только в собственной душе, если эти вещи серьезны. Но ты мне симпатичен и только с тобой я могу быть откровенен.

– Польщен, – ответил я.

– Это не лесть, – продолжил он. – Трудно одному, с огромным грузом мыслей, находиться в большом коллективе и ни с кем не делиться этим грузом. Поделившись не с тем, можно накликать на себя беду, а, не поделившись, можно сойти с ума. Ты, можно прямо сказать, предупредил меня от глупостей. Когда я сорвался в истерике, ты старался завуалировать мое поведение и скрыть мои мысли, сорвавшиеся с языка, не только от офицеров службы внутренней безопасности, но даже от коллег, которые могли оказаться не совсем надежными. Потому-то я и считаю, что только с тобой я могу быть откровенен. Но ты не бойся, я вовсе не предлагаю тебе разделять мое мировоззрение и постараюсь не накликать на тебя никакой беды. Вот и все, что я хотел тебе сказать.

Вечером этого же дня, мы вновь встретились с Деминым. Нам одновременно пришла в голову мысль проверить наши акваланги. Их, конечно, можно было и не проверять, все честь по чести, лежат в каптерке в сухом месте, в чистоте и в порядке. Костюмы находятся там же, только в шкафу, оружие – в сейфе. Мы уже неоднократно щупали их, примеряли костюмы, ласты, подгоняли по себе маски. Я только смахнул пыль с акваланга, переложив его с места на место. Но Демин отнесся к этому делу более серьезно. Он одел на себя полностью все снаряжение, после чего долго топтался на месте, подгоняя ремешки и заправляя трубки. Наконец, оставшись довольным всем своим снаряжением и собой, аккуратно все снял с себя и бережно уложил на место. В то время, когда он был полностью одет, а я смотрел на него, мне казалось, что Демин готовится к погружению. Мне казалось, что он вот-вот развернется, выйдет из каптерки, подойдет к борту корабля и, неловко перевалившись через ограждение, прыгнет в бездонную пучину океана, преследуя свои намерения не участвовать во всей этой нашей кампании. У меня от этих представлений стало тяжело на душе, но я не мог представить себе, каким образом когда-то произойдет обещанный уход лейтенанта Демина из нашей команды, но одного я не хотел, не хотел, чтобы этот уход закончился для моего рыжего товарища трагически.

Освоиться можно в любой обстановке. Даже самый строгий распорядок, со временем становится мягче, поскольку человек в любом деле находит самый оптимальный вариант использования времени. Сэкономив несколько минут тут, несколько там, он только лишь, за счет своего профессионализма приобретает свободное личное время и использует его так, как желает его душа. И в результате – чем выше профессионализм человека, тем больше у него свободного времени.

С течением времени, вся наша Команда стала иметь довольно много такого времени. Кто как распоряжался им. Некоторые офицеры отдыхали и, даже спали, лежа в кроватях поверх одеял, совсем по-детски, подогнув колени и подложив руки под щеку. Другие, доигрывали отложенные шахматные партии, сидя напротив друг друга и подперев кулаками подбородки. Глаза их сосредоточенно разглядывали фигуры на клетчатой доске и трудно оторвать такого человека от своего занятия или заставить думать о чем-то отвлеченном.