Дождь продолжал лить как из ведра, делая улицу за широким окном почти что непроницаемой.

Иши повернулся, устав глядеть на экран компьютера, отливавшего синевой рабочего поля, вздохнул, открыл еще одну банку пива и машинально пошел смотреть на барабанивший дождь, смывавший с окна отпечатки пыли и мушиных какашек. Он понимал, что ему не везет, что ничего не рождается просто так, от одного волевого усилия, что заставив с утра себя просидеть за компом и перелистать кучу файлов в надежде наткнуться на ассоциации, он ничего не добился. В голове зашумело, он выпил пиво одним глотком и швырнул банку в корзину к другим под столом, и они загремели, как колокольчики на похоронах. Ему показалось, что это были колокольчики неприкаянных духов, водившихся в этих краях когда-то, поскольку ему говорили, что прежде этот район до расчистки под стройку занимали болота, и эти души, скорее всего, веками тут жили, надеясь, что их не будет тревожить ни ад, ни рай. Но их обиталище стерли с лица земли, и теперь они ютились в бетонных подвалах и бродили по этажам скучных каменных зданий в надежде, что их хоть кто-то заметит и почтит приношением. Иши надеялся, что миазмы этого места помогут родить хоть что-то его голове, отнюдь не голове Зевса, конечно, но она не была даже головой петуха, потому что мысли упорно прятались от него, зазывавшего призраков. Всплывала полная околесица, он вынужден был признаться себе, стирая неестественно вытянутые, скорее смешные, чем страшные физиономии и с тоской понимая, что все-таки он неудачник.

Он еще вглядывался в висевшую плотным занавесом пелену дождя, когда позвонила Кейко. Услышав голос ее, Иши взглянул на часы с зайцами, висевшие на противоположной стене, и удивился, когда услышал, что она возвращается. Впрочем, у него все равно ничего не родится сегодня, подумал, так хоть не зря время потратим, потрахаемся. Иши сладко вздохнул, предвкушая неожиданное удовольствие, но тотчас его взгляд упал на экран компьютера, предательски мерцавший перед диваном, и словно дразнивший его бесплодностью, и он отвернулся в дождь.

– Хорошо, я приеду, – сказала она обычным своим тонким голосом мультяшной девчонки, за который ее часто дразнили в школе и университете, а Иши уже тогда, слушая доклады Кейко на лекциях, тайно ее обожал. – Тебе чего привезти?

– Все есть, – ответил он, глядя на корзину с пивными банками под столом, ему отчего-то немедленно захотелось чересчур остро пойти в туалет, но он удержался. – Хотя… привези конфеты из той самой кондитерской. Ты знаешь, какие. С зайцами.

– Вот еще, – сказала она, как ему показалось, сердито. – Ненавижу конфеты…

– Поэтому и хочу, – произнес машинально он. – А еще больше хочу тебя.

– Похоже на правду, – сказала Кейко и отключилась.

Он посмотрел на отрубившийся в его руке телефон и сам не понял того, что это было сейчас, и что он ей говорил, безнадежно импровизируя.

Надо было выбросить банки и навести в квартире хоть в какое-то подобие порядка, чтобы Кейко не морщилась и не пилила его потом в ночных разговорах. Она всегда, то есть самых первых дней знакомства, считала, что знает лучше всех, как должен вести себя Иши. Бывало, они шли в кафе, если ей не хотелось готовить дома, и она то и дело толкала его ногой под столом, когда Иши терял что-то с палочек на белоснежную скатерть или слишком громко жевал. Иши все равно любил эти походы за то, что не приходилось потом убираться и мыть посуду, горой возвышавшуюся на маленькой кухне, освобождалось время для секса и прочего удовольствия, которое он предвкушал каждый раз с ее новым звонком. Раскусив его душу, она сразу поставила себя главной в доме, а Иши не возражал. Иногда он ловил себя на догадке, что повторяет путь, пройденный когда-то отцом с его матерью, но у того все еще случались приступы ярости, и он бунтовал, чем Иши похвастать не мог. Кейко как-то сразу завладела его душой, сломив всякую волю к сопротивлению, и Иши, в конце концов, понял, что так ему будет проще. К тому же, подчиненное положение несло немалые выгоды, ему не надо было больше думать и отвлекаться на бытовые и финансовые проблемы, ссоры с соседями, социальной службой и какими-то банковскими разборками вокруг кредитов, Кейко вела все дела так умело, что Иши уже забывал, когда заходил в такие конторы последний раз. Он знал, что дома его ждет почти что уже жена, что его накормят, развлекут разговорами, и даже подарят секс. Во время секса они не вылезали из ванной, перемещаясь то в душ, то снова заваливаясь в наполненную горячей водой емкость и помогая себе раскаленной струей из лейки для большего ощущения. Здесь она доминировала, как и во всем остальном. Ему приходилось подлаживаться под нее, ее капризы и следование определенным дням и часам, ее любимые позы, из которых она особенно любила позу наездницы. Он хотел большего, как привык раньше с девочками из колледжа, но побаивался ей возражать. Наездницей она оказалось страстной, и дико кричала в разгар соития, хватая его руками, Иши боялся, что соседи услышать ее безумные крики и будут смеяться над ними, но Кейко поставила в доме себя сразу так, что вряд ли кто-то осмелился бы ей сказать скабрезную шутку.