Но вот за очередным углом Лис увидел несколько фруктовых деревьев, почти примыкающих к фасаду. Порадовавшись про себя любви ронгардцев к тени, он ловко влез на старую яблоню и заглянул в окно второго этажа.

Еще одна удача. Неяркий свет нескольких ночников освещал спальню. Обстановка комнаты аскетична, но внимание Лиса привлек мужчина. Бьерн Лефрид, которому принадлежал дом, явно совсем недавно вернулся и выглядел встревоженным и усталым. Он успел переодеться и теперь бродил по комнате, явно что-то обдумывая. Потом мужчина подошел к комоду и взял с него небольшую рамку.

Замерший на дереве Лис многое бы отдал, чтобы взглянуть, чьим портретом любовался инквизитор. А пока он мог только ловить оттенки эмоций, мелькающих на лице Бьерна. Боль, гнев, вина, сожаление, и снова эта холодная маска отстраненности. Казалось бы, в ночном одиночестве собственного дома можно было бы и не держать лицо, но Лис понимал, чувствовал и на собственной шкуре, что некоторые маски прирастают намертво, и ты уже не волен избавиться от них по собственной воле. Сердце Эсперансы наполнилось сочувствием. Она еще некоторое время наблюдала за Бьерном, наслаждаясь болезненным восторгом от того, что может просто видеть его.

Но время шло, и, чтобы рассвет не застиг его, Лис поспешил к себе. Уже будучи недалеко от “Маргаритки”, он вновь набросил на себя невидимость, скрывающую его от глаз случайных прохожих, и, не позволяя кому-то найти нору, в которой Лис прятался днем. Острый приступ мигрени валил его с ног, но каким-то чудом ему все же удалось добраться до комнаты и спрятать костюм. Только под утро голова Эсперансы, наконец, коснулась подушки и женщина смогла погрузиться в сон.

Бьерн и Тифус сидели в просторном кабинете инквизитора, обложившись материалами по убийствам. Вокруг было несколько досок, разрисованных причудливыми схемами. На них были закреплены фотографии с мест преступлений и выдержки из отчетов. На столе громоздились все новые папки и несколько опустевших кофейников. Сыщики уже давно не выходили из кабинета.

– Значит, вы полагаете, что все это совершило некое потенциально бессмертное существо, питающееся кровью своих жертв? Вампир, как вы его назвали? – инквизитор скептически посмотрел на детектива.

– Понимаю ваши сомнения, мои теории многих шокируют, а некоторых даже заставляют считать меня сумасшедшим, – Тифус спокойно придвинул к себе очередную чашку кофе, далеко не первую за этот длинный день, – но вы привыкли иметь дело с порождениями магии и тоже заметили многие странности, сопровождающие эти происшествия. Неясная причина смерти. Раны, недостаточные для того, чтобы убить. При этом нанесенные непонятным способом. Потеря крови. Даже кажущееся спокойствие жертв и отсутствие сопротивления. Все это указывает на правильность моей версии. Никакое другое существо не способно убивать так эффективно и столь незаметно. А то, что эти смерти никак нельзя назвать естественными, это факт. Факт, отрицать который может только такой чурбан, как Смит Вестос.

При упоминании коллеги Бьерн заметно скривился:

– Боюсь, что глава полиции не тот человек, на которого можно положиться в таком расследовании. Но у него довольно могущественные покровители, которым пока удается замять все подозрения в коррупции. Возможно, вы слышали, что Ронгард испытывает серьезные трудности с организованной преступностью, гнездящейся в трущобах?

Было заметно, что инквизитору не слишком приятно раскрывать городскую подноготную чужаку, но этот детектив успел убедить его в том, что будет ценным союзником в надвигающихся интригах.