Ареват молча выслушала сестру. Утвердительно кивнула и, повременив, ответила: «Пусть пока будет так. Я пока тоже не вижу другого пути в решении моего вопроса. Спасибо тебе за совет и за помощь. А я буду думать, как мне выйти из создавшегося положения». Ирина поняла, что Ареват не в восторге от её спасительного предложения. Так они прожили месяц.

Однажды за ужином Ареват отдала Ирине тридцать рублей. Это было пособие на ребёнка, которое она получила. Тяжело вздохнула и сказала: «Ирина, я тебе очень благодарна за то, что ты приютила нас с Мананой. И, поступив так, обеспечила нам крышу над головой. Спасибо тебе и за то, что ты кормишь нас после того, как я перестала получать назначенное мне пособие. Но всё же я должна устроиться на работу. Пойми меня правильно. На это есть две причины. Первая причина – это то, что, не работая долго, я потеряю свой стаж работы. А это будет отрицательно влиять на мою заработную плату. И ещё на срок моего выхода на пенсию. Если я до этого доживу. И вторая причина – это то, что, не работая долго по специальности, я сама себя дисквалифицирую. Потому что медицинская работа специфическая. Она требует практических навыков. Поэтому я обязана устроиться на работу. Я долго думала и решила, что мне надо будет обязательно устроиться на работу. А Манану я буду брать с собой. Притом мне надо будет работать только в Ленинакане (Гюмри), где я до этого жила со своей семьёй и где у меня была квартира, которая разрушена землетрясением. Если я не буду работать в городе, где у меня была квартира, то мне могут не дать новую взамен разрушенной. Или отодвинут меня в конец очереди на получение квартиры, потому что в настоящее время я живу в селе».

Ирина слушала Ареват и молчала, потому что понимала, в каком сложном положении находится её двоюродная сестра. Кроме тех веских причин, о которых только что говорила Ареват, была ещё одна, о которой она не сказала. Её угнетало ещё и то, что она находится на иждивении у двоюродной сестры. Это всегда чувствуют и понимают только скромные, ответственные и совестливые люди. Именно такой женщиной и была Ареват Оганесян. Ирина это знала и видела, поэтому понимала сестру. Она ставила себя на её место и безошибочно делала вывод, что такая скромная, понятливая, добрая и совестливая женщина по-другому не могла поступить. Но в данный момент Ирина не могла поддержать Ареват, потому что понимала, какие сложности её ожидают. И не только потому, что она утром должна ехать на работу с ребёнком на руках. Но ещё и потому, что она не представляла себе, как можно успешно работать, когда у тебя на руках годовалый ребёнок. Поэтому, внимательно выслушав сестру, Ирина ей ответила: «Пока на работу я тебя не пущу. Сиди дома и ухаживай за своей маленькой дочкой. Ты мне никаких проблем не создаёшь. И никаких особых трудностей я не вижу».

Ирина заметила, что Ареват сдвинула брови, но всё же утвердительно кивнула. Это означало, что она вынуждена согласиться с этим предложением сестры. Так они прожили ещё месяц. Ирина видела, что Ареват ходит угрюмая. Было понятно, что сегодняшнее положение дел её угнетает. Причина этому была известна. И Ирина, ничего не обещая сестре, начала думать, как ей помочь в этот сложный период. В том продовольственном магазине, где она работала, было два продавца. Это две женщины. Заведующей магазином была Ирина Мкртчян, и второй продавщицей была Светлана Саркисян. Это была молодая русская женщина, которая вышла замуж за армянина Ованеса Саркисяна. И родила от него ребёнка. Это был хороший мальчик, которого, по предложению отца, назвали Арменом. В те времена женщинам давали только два месяца декретного отпуска до родов и три месяца отпуска – после рождения ребёнка. Поэтому Светлана вышла на работу с трёхмесячным ребёнком на руках.