– От сына Давида Соломона происходил Иисус. Им луйснес, есть люди, которые не верят в Бога нашего и всячески пытаются осквернить Его знамя.

– Что значит «осквернить»?

– Ну, хотят сделать так, чтобы в него перестали верить. Но мы же знаем, что Он есть.

– Но как? Мы же не видим Его.

– Его не нужно видеть – Его нужно почувствовать и знать, что Он всегда рядом с тобой, где бы ты ни находилась. – Папа сел на корточки и обнял меня.

– Просто нужно чувствовать Его мощь и силу? – Он кивнул и произнёс: «Мх», зарывая свою голову в мои волосы.

– Да, им луйснес, нужно чувствовать Его, и тогда всё будет хорошо, – прижимаясь к моей щеке, сказал папа. Каждую ночь после маленького ритуала в ванной комнате и наблюдением за любимой Майрик на небе, я начинала свою молитву:

«Ов мец Аствац,

Вор твел эс мез бари hайр ев сирох майр,

тур мез шнорк, аненк ахотк, линенк анhог,

апренк хелок, паркешт у hез ев сиренк Кэз. Амэн»³. – И только после этого шла спать.

___

¹ Завоевали ли Иисус и израильтяне Иерусалим?

Да (Иисус Навин 10:23—40)

Нет (Иисус Навин 15:63)

² Иаков (Матфея 1:16)

Илия (Луки 3:23)

³ О великий Господь,

даровавший нам доброго отца и любящую мать.

Даруй нам благодать творить молитву, не быть бездушными,

жить послушными и покорными и любить Тебя. Аминь.

3. Ненависть

Время шло, и мы взрослели, становились всё красивее, умнее и старше. Мне было четырнадцать, когда Айлин впервые заговорила со мной после того случая с избиением Карины. Все старались избегать женщину, никто её не любил, а возле неё постоянно крутились какие—нибудь мужчины. Пухлые губы были единственным, как и стройное тело, что не менялось в ней. Два года назад, возвращаясь со школы, я увидела рядом со своим дядей девушку с синими волосами. Она заходила в дом, а он следовал за ней в своих чёрных солнцезащитных очках и шлёпнул её по мягкому месту. Мне тогда стало очень мерзко и противно. В тот день я возненавидела дядю.

– Им луйснес, почему ты плачешь? – Я вздрогнула при виде отца. Он должен был быть на работе, но почему—то вернулся сегодня пораньше. Папа сел рядом со мной на корточки. – что-то случилось?

Я помотала головой.

– Тебя кто—то обидел?

– Нет, – пыталась солгать я, но лгать не хорошо, и я очень боялась Бога и не хотела брать на себя такой страшный грех.

«Если он спросит ещё раз, то я скажу!» – решила я для себя.

– А что тогда?

– Пап, почему мужчины изменяют своим женам? – подняв свой взгляд, я посмотрела в глаза отца. Он не ожидал такого вопроса и был немного удивлён.

– Им луйснес, почему ты спрашиваешь? Что произошло?

– Пап, сначала скажи… – я замолчала и опустила глаза. Мне было стыдно говорить с отцом на такие темы. – Как? Скажи, как, может человек, у которого двое детей, изменять своей жене?

Папа молчал, думая о чем-то.

– Ты что-то знаешь про дядю? – спросил он, посмотрев на меня пронизывающим взглядом. Мне было страшно, но я молчала и смотрела в пол. – Нарминэ, не молчи, скажи уже, наконец, в чём дело! – закричал отец.

– Ни в чём… – с трудом произнесла я, проглотив ком в горле и сдерживая слезы, которыми наполнились глаза.

– Им луйснес, не ври, не бери грех на свою душу. Ты же знаешь, что ложь относится к десяти смертным грехам, и тебе потом отвечать перед Богом во благо другого согрешившего.

Я тяжело сглотнула и сказала, что пока не готова и не хочу говорить на эту тему.

– Ну, хорошо, – с каким—то упрёком в голосе произнёс он. – Когда захочешь – скажешь, а сейчас успокойся, – чуть более спокойным тоном сказал он. Я молча кивнула, и отец вышел из моей комнаты. Спустя два года, в четырнадцать лет, она заговорила со мной.