Александр Данилович произнес это залпом, с быстрыми жестами, поворотами туловища и напоследок склонился, замер, вопрошая зал…

* * *

Дорога опять мучительная. Розанов, обычно, садился на конечной остановке у дома, или, по хорошей погоде, бежал через лес на электричку. После десяти на станции перерыв. Маршрутки в Москву у школы идут уже заполненные. Сейчас, подумав, выбрался на Горьковское шоссе, там залез в автобус. Стоял. Уперся в сиденье, достал распечатку, просматривал текст. У МКАДа пробка. Водитель дергал, маневрировал. Убрал бумаги – бесполезно. Спина разболелась. В метро присел, передохнул.

В институте ходил по начальству с бумагами, переговорил с Новиковым по телефону – толково. Смотрел материалы Норвежского семинара, которые прислал Петер. К вечеру, кажется, выправил текст. Хорошо поработал.

Поехал домой с Курского вокзала на десятичасовой электричке. Вагон теплый, людей немного. Задремал в тепле. Пошел пешком от станции по дороге, чтобы встряхнуться. Темно. Машины слепят фарами. Пустой тротуар с остекленелыми черными лужами. Завтра можно отдать тезисы Свете, пусть правит и несет Игорю Николаевичу. «Феликс» опять придерется, но, наверное, даст еще поработать выходные. В понедельник лекция…

У фабрики на остановке нетрезвые, шумные ребята. Девчонки полуголые, одна уже кашляет, сопливая, с сигаретой. Неожиданно подошла маршрутка из Москвы. Вышли люди. Розанов забрался в салон, сел в удобное кресло и через десять минут был дома.

* * *

Утром мороз четырнадцать градусов! А днем в Москве будет пять-семь тепла. В лесу незнакомая женщина со сворой собак собирает бутылки, тащит за собой сумку-тележку. Деревья у речки замерли восторженные, вдохновенные, сосредоточенные. Слушают небо. Ждут весну.

В школе холодно, настоящий «дубак». Женщины сидят в куртках, в шубах. Класс полупустой. Александр Данилович нацепил очки на нос, начал перекличку.

– Алоева?

– Здесь, перед Вами.

– Артамонова?

– Здесь.

– Винникова? Винникова есть? Ставим пропуск.

– Горелова? Тоже нет?… Пропуск. Гуляйте-гуляйте. На экзамен никто допущен не будет.

– Гунн-берова?

– Гуимберова! Здесь.

– Извините.

Вошли две девчонки-подружки, в одинаковых черных куртках, джинсах, голопузые. Попытались потихоньку проскользнуть на свободные места. Преподаватель поднял глаза, спросил грубо – Вы куда идете?

Девчонки остановились.

– Маршрутка в пробке стояла, полчаса…

– В следующий раз выходите из дома на полчаса раньше, сегодня можете быть свободны.

– Мы же на семь минут опоздали, Александр Данилович, – воскликнула темная девушка.

– Не мешайте мне вести занятия, вы слышали, что я сказал? – рявкнул, вдруг, преподаватель.

– Нет, ну это беспредел! – Хрипло сказала маленькая светлая девчонка с накрашенным детским лицом. – Мы же не виноваты!

– Пишите жалобу, я вас на занятия не допускаю!

– Подумаешь! – Светлая девушка пошла из класса, в дверях внятно ругнулась.

– Александр Данилович, простите нас, пожалуйста, мы больше не будем. Это в последний раз.

Темная девушка махнула подруге.

Преподаватель повернул к ней пустое, измученное лицо.

– Почему вы идете без спроса? Все может случиться, но давайте уважать друг друга… Вы же не в баню идете! Садитесь. Кто это пришел?

– Струнникова и Шпет.

– Хорошо. Розанов?

– Здесь.

Александр Данилович закончил перекличку, поднялся из-за стола.

– Все убрали конспекты. Достали лист бумаги и карандаш. Пишем контрольную работу. От окна – первый вариант, – он взмахнул рукой; – второй. Здесь первый, второй.

Первый вариант, записываем вопросы. Классификация легковых автомобилей. Не шумите, я напишу на доске…

Коварный тип и мстительный. Впрочем, может плохо себя чувствует. Голова сегодня тяжелая. Розанов вытащил лист бумаги. Чего там во втором варианте? Система питания, основные виды топлива. Ничего не помню.