Это ложь? Конечно. Не такая уж и сильная, но Судья ее сразу определит и насладится ароматом, например, прогорклого масла или жженой каши… Но не только это отличает сенсоров-Судей. Работа Судей заключается в том, чтобы засвидетельствовать ложь или правду человека, то есть, выступить свидетелем, последней инстанцией, и в этом они лгать не могут. Если солгут – первыми отказывают органы чувств, почти всегда первой наступает слепота. И сразу теряют способность отличать правду от лжи. Неработающий ген выключается. И никакие технологии вылечить такое не могут. Повреждения происходят на таком глубинном уровне, что при повторной лжи могут отказать остальные органы чувств и даже опорно-двигательный аппарат. Как правило, этот ген передается по наследству, но это не обязательно. Чтобы получить статус Судьи, человеку необходимо пройти сложнейшее ответственное испытание, гле испытуемого проверяют на способность отличать малейшие оттенки лжи…»

Да уж, попробуй тут иметь легкий характер, если тебе целыми днями воняет от простого «как дела». Поэтому они и живут так закрыто, изолированно, и пишут про них мало, а работают в основном в закрытых залах суда. Потому и окружены почти всегда тишиной. С другой стороны – они нужны нашему обществу. Как давно у нас были зафиксированы нераскрытые преступления? Коррупция практически искоренена. Они необходимы. И я их не боялась. Это другое – я их презирала. Потому что отец Ричарда Солта, моего бывшего парня, был Судьей. И именно он тогда прикрыл своего сына, и ему ничего не было, за то, что он покалечил меня.

Я встряхнула головой, потерла воспаленные глаза. За окном серебрилось утро, заснуть так и не получилось, невеселые мысли, оккупировавшие мой мозг, никуда уходить не собирались. Я налила свой любимый капучино, надела мягкие тапочки и вышла в пижаме на небольшую террасу. К бабушкиному дому прилагался небольшой клочок земли с буйно разросшимся садом. Но он мне именно таким и нравился. Есть что-то искусственное в аккуратно подстриженных, стоящих строем одинаковых деревьях и кустарниках, словно солдаты на плацу. И что-то совершенно неповторимое и уникальное, в свободно растущих деревьях. Я прошла по тропинке и уселась на скамью под небольшой раскидистой яблоней. В этом году яблок не было, деревья отдыхали. Пахло начинающимся днем, природа просыпалась, просыхали травинки от росы, паучки стряхивали со своей паутины хрустальные капельки, лениво поднимались трудолюбивые жужжащие насекомые. Ну что я теряю, в самом деле. Да, плохой характер у парня. Но мне отработать всего несколько месяцев. А потом печать Судьи, и не простого, а Верховного! Выкуси Ричард. Не получится отправить меня в психушку, либо с волчьим билетом «нестабильной». Да, профессор – Судья, но ведь он был всегда добр ко мне. Все не могут быть одинаковыми, нужно принять это. Ненавидеть или презирать Петра Бекетова не получалось. Есть мужчины разные, одни, как Ричард, меняют тебя как товар на ярмарке, на тот, что повыгодней и побогаче, а есть такие как папа, для которых важнее семьи нет ничего. Так и Судьи, давай уж перестанем обижаться на всех из-за бесчестности одного. Нельзя мерять всех одинаково. Я вздохнула, ну что ж, решение принято. И пошла в дом, пора звонить Бекетову.

Я стояла перед зеркалом. Сегодня был выходной, в университет не надо. Мы встречались с профессором Бекетовым через час в его офисе в Доме Судей, для подписания договора на четыре месяца. Сразу же после этого должна была состояться встреча с его сыном, моей непосредственной работой. Неудобно было спросить, какого рода инвалидность у его сына. На коляске? Или вообще лежачий?