— Миллион форинтов на него спустил… — мягко продолжала Цецилия, а потом, выпрямившись, резко заявила: — И не дождался бы! Жаль пропадать такой красоте. Миллион форинтов, знаешь ли, на дороге не валяется. И в твоей тумбочке у кровати ему тоже делать нечего.

— А на Эрику тебе, значит, миллиона не жалко?! — взорвался Эчед.

— Разумеется, нет. — Колдунья приняла удивлённый вид, как будто её сын ляпнул какую-то глупость. — Она ведь скоро станет членом нашего клана.

— Вообще-то Кальман ещё присягу не давала и надолго задерживаться здесь не собирается, — мрачно заметил Керестей.

— Ещё не давала, но скоро даст. Это лишь вопрос времени. И вообще, если тебе было так неприятно видеть на Эрике свой подарок…

— Твой! — гневно прошипел колдун.

— Хорошо, мой… — покладисто согласилась Цецилия. — Мог бы всё ей рассказать и попросить вернуть тебе украшение.

— И как бы это выглядело?

— С каких это пор ты стал таким щепетильным в вопросах соблюдения этикета? — хмыкнула Цецилия.

Кристиан сощурился, вглядываясь в лицо матери, пытаясь понять, что та затевает. Так и не сумев разгадать даже приблизительную суть её замысла, но мысленно пообещав себе во всём разобраться, схватил бутылку Шато Марго со словами:

— Я это заберу.

— Есть повод для праздника?

— А у тебя? — хмуро бросил ведьмак и вместе со своим трофеем вышел из кабинета, не забыв напоследок яростно хлопнуть дверью.

— Я тоже уже пойду, — засобиралась Йолика.

С того самого мгновения, как Эрика спустилась в подземелье, её не покидало ощущение, что с появлением в Будапеште этой девушки негласная война кланов, вместо того чтобы наконец закончиться, вспыхнет с новой силой.

Очень скоро всё изменится, и гадалка опасалась, что изменится далеко не в лучшую сторону. Предчувствие неизбежного тяжестью оседало у неё в груди, душило изнутри.

— Обдумай всё ещё раз, прежде чем делать следующий шаг, — на прощание напутствовала свою воспитанницу Йолика, а заглянув той в глаза, поняла, что её слова так и не достигли слуха Цецилии.

В последнее время Эчед не слышала никого, кроме себя.

Йоланда смутно помнила, как добиралась до города, как въезжала во двор, окружённый безликим девятиэтажками. Как хрустел у неё под ногами свежевыпавший снег, пока она шла к подъезду. Как поднималась, почти на ощупь, по лестнице. Не потому что было темно — глаза застилали размытые картины будущего.

Образы непонятные и оттого ещё более пугающие.

— Что же мы сегодня натворили… — бормотала колдунья, дрожащей рукой пытаясь нашарить ключи в сумке, а нащупав брелок, нервно за него потянула.

Щёлкнул замок, Йолика толкнула дверь и буквально ввалилась в тёмный коридор. Не разуваясь и не зажигая свет, прошла в зал, в котором, стоило только переступить порог, вспыхнули свечи, расчертив комнату кривыми тенями. Опустившись прямо на пол, Йолика извлекла из резной шкатулки колоду гадальных карт. С трудом удалось удержать ту в руках: подушечки пальцев жгло от прикосновения к картам. Одну за другой Йоланда выкладывала их перед собой, пока взгляд не остановился, словно остекленев, на изображении скелета в латах с чёрным знаменем в руке.

— Смерть… — прошептала дрогнувшим голосом ворожея. — Она пришла за нами…

Затуманенный взгляд скользнул по комнате, словно колдунья опасалась обнаружить в углу притаившуюся даму с косой. Но вместо этого она увидела, как из рамы, обрамлявшей старинное зеркало на стене, сочится кровь. Тёмные капли сползали по тусклой глади, падая на пол. Тихий треск — стекло прочертила трещина. Йолика едва успела зажмуриться и прикрыть лицо рукой: зеркало разбилось, брызнув во все стороны осколками.