Рот девушки открылся. Она безмолвно завопила. Я не слышала ничего, но по вискам резанула боль, а потом силуэт узницы засиял бледно-голубым светом и растаял.

Я поняла, что с немым ужасом вглядываюсь во тьму за дверью противоположной камеры и не могу отвести взгляд. Кажется, стоит опустить глаза – и призрак появится там снова или даже возникнет здесь, прямо у меня за спиной.

Сейчас мне хотелось как можно скорее покинуть это место. Я была готова в истерике трясти дверь так же, как дух несчастной, которая, видимо, погибла в этих стенах.

Я прикрыла глаза и заставила себя успокоиться. Пусть я вижу довольно агрессивного призрака, но у нас одна и та же беда. Мертвой девушке не за что на меня сердиться, а значит, я не пострадаю.

Я села, опершись спиной о дверь. Пока что крысы меня не тронули. То ли у них был другой источник пропитания, то ли ждали подходящего момента, а может, сочли, что я невкусная? Неплохо бы, чтобы один барс это также усвоил. Чувствую, даже если выберусь отсюда, проблем от него будет много.

И чего только он ко мне привязался? Неужели нет ни одной девушки, которая могла бы заинтересовать его больше меня? Учитывая должность и внешнее данные, он вполне мог рассчитывать на взаимность многих в этом дворце, однако же ему нужна была именно я. Может, его заводит именно мой отказ? Инстинкт охотника и все такое?

Я ждала, что мужчина придет позлорадствовать, но часы тянулись и тянулись, а ко мне все так же никто не заходил. О том, что узников иногда надо кормить, тут, похоже, не слышали. Сначала голод был невыносимым, затем несколько притупился, а потом мне захотелось спать.

Когда вечность спустя кто-то принес кружку воды и поставил ее на полку по ту сторону окошка, я поначалу не среагировала. Но потом заставила себя подняться и попить.

То, что с водой было что-то не так, я поняла буквально через минуту после того, как опустошила плошку. Головокружение и поплывший контур решетки в оконце наглядно показали мне это. Меня решили отравить? Впрочем, учитывая, что я устроила в гареме, желающие наверняка выстроились в очередь.

Не думаю, что старушка Сидоня успела пострадать от рук наложниц, но, будучи опытным управленцем императорского гадюшника, она наверняка сразу вычислила, откуда подул ветер, который чуть ее не унес.

Я оседала на пол, придерживаясь о стену. Оказавшись на коленях, я сунула в рот пальцы для того, чтобы коснуться горла, дабы очистить желудок. Надежда невелика, но вдруг таким образом я снижу концентрацию яда в организме и все-таки сумею выжить?

Легче не стало. Голова болела, стены качались, а еще мое недавно дрожащее от холода тела объял жар. Не знаю, сколько я так лежала, но через какое-то время за дверью послышались шаги. У меня гости? Убийца пришел насладиться видом моих страданий и поглумиться напоследок?

Дверь открылась, и гость вошел в камеру. Свет факела ослепил меня, но голос я узнала безошибочно:

– Ну как, кошечка, теперь твое мнение обо мне изменилось?

Эрд Солер говорил не громче, чем обычно, но звук его голоса показался мне оглушающим и отозвался новой вспышкой боли в голове.

– Чтоб ты сдох, блохастый! – простонала я сквозь зубы, скривившись от боли.

В ответ раздался смех, и я снова застонала от боли: каждый звук словно бил меня по многострадальной макушке, отдаваясь громоподобным эхом.

– Мне нравятся твои стоны, ведьма. Однако я должен склонить голову перед твоей стойкостью: обычно девушка после сока мирлы сдирает с себя одежду в первые две минуты. Ну что, ты уже готова просить, чтобы я унял тот жар, что терзает тебя? Если извинишься за свое поведение, может быть, я и снизойду до твоей просьбы, ихи Реджина.