Что мы такое, господа, без знаний? Не они ли нас вытащили из пучины войн и варварства. Знание – сила, говорят, а незнание. А незнание тоже сила, – там, где все извращено. Итак, среднее профессиональное училище. Приятный день. Поехали!

Ботяга пускал пузыри на паре, а его сосед – Кусков оставлен в одиночестве  с тригонометрией, а точнее ее невыносимостью. У него двоилось в глазах, когда на доске синусы превращались в косинусы, а те в тангенсы, “x” в “2x”, а потом вся эта фигня в единичку или ноль. И он отводил их от греха подальше в свою тетрадь, где ручкой набросал портрет девушки, что сидела на семь рядов ниже.

– Ты  хоть бы этой телке прыщи пририсовал, – воткнулся проснувшийся Ботяга носом в рисунок.

– Отстань, – закрыл Кусков рисунок руками – Ты че проснулся? Фу… а вонища-то изо рта!

– Если бы ты знал, сколько я вчера выпил, ты бы признал мой сегодняшний перегар как парфюм Шанель, – зевнув, проговорил Ботяга.

И Ботяга, расправив мешающие штаны, принялся за рассказ о выпитом, по пути подбирая несколько поводов этому. На три вещи бесконечно можно смотреть: на всепоглощающий огонь, на тихую гладь воды, на работающих людей. И три вещи, которые не при каких условиях нельзя слушать: что вчера пил Ботяга, сколько женщин у Ботяги  и как Ботяга много знает о своей работе и кем станет, будучи учеником среднего профессионального учреждения. Если же вам удалось вдруг попасть в страшный его диалоговый кокон, где он самый умный и самый трудящийся, Вам предстоит знакомство с самой неинтересной жизнью. Но почему-то люди такую жизнь признают активной и харизматичной. А почему? Рассуждать об этом в значительной степени трудно. Кусков вот не понимал; хотя он и тригонометрию не понимал, что с него взять.  Он все смотрел из-под кепки на передний ряд, разгадывая загадку, на которой погорело тысячи людей: “cherche la femme”. И рисовал прекрасный портрет.

– Арксинус а, – говорил на фоне преподаватель.

– Ох, е…ть – прокомментировал Ботяга, прервав свой интереснейший рассказ – прикинь какой бывает!

Кусков, выдохнувший, благо сейчас закончится рассказ Ботяги, повернул голову к нему. Если кратко рассказывать историю, по крайней мере, так она звучала в голове у Кускова: Бог Дионис выжал для Ботяги (нет, пожалуй, повелителя этой жизни)  вино за 345 рублей, затем Богиня Венера подарила ему лучшую любовницу 29 лет, которая была в общем доступе и вместе они предались возлияниям и великим рассуждениям о том, как работают современные блоковые механизмы и как бы Ботяга их модифицировал, если бы Зевс дал ему возможность возглавить их производство.

– Ты бы записывал, – говорил про меж всего Кусков, – тебе пригодится.

– В век инвестиций арксинус? Смеёшься? Твои методы устарели, братишка.

Спасительный арксинус теперь потопил корабль надежды Кускова на освобождение от пустословия; и он утопал с флагами и призывами инвестировать в Московскую биржу. Совсем не так было в жизни Кускова. Сам он свою жизнь сравнивал с бесконечной борьбой с неудачей. Поступить ему в институт не удалось, не хватило денег. Обычная история для людей таких, как он. Он мало что делал, если ему не было интересно. Просился у родителей в «живописный», но отец, который возглавлял завод, решил совсем по-другому. И по связям его сначала отправили в училище. И до сих пор прочат карьеру на заводе. Но сам Кусков тысячу раз бы отказался, если бы не уважал родителей так сильно, как и должен настоящий сын. Вот так и учился, Кусков нехотя, но с ощущением того, что это необходимо и важно. На лекциях и занятиях он ничего не понимал, но когда приходил домой – пытался разобраться во всем по книжкам и интернет-пособиям.