Я никогда ему не позвоню! Никогда! Никогда!!!

Позже Эмма лежала в горячей ванне, кутаясь в пушистую пену. Одинокая свечка на полочке у запотевшего зеркала отбрасывала причудливые тени на белые кафельные стены. Влажный воздух был наполнен ароматами шоколада, клубники и банана, но Эмма чувствовала лишь запахи парфюма Штефана Фейербаха и кожаного салона его лимузина.

Раз за разом она прокручивала в голове их разговор. Сколько остроумных фраз она могла бы ему сказать, как раскованно и самоуверенно могла бы себя вести! Она оставила бы за собой последнее слово, громко хлопнув дверью… Нет, она бы бросила его визитку ему в лицо и влепила бы пощечину за то, что он посмел прикоснуться к ней!..

Нет, лучше бы он прикасался еще. И еще. И еще! Ох, она бы стянула с него этот галстук и!..

Дверь стукнула о край ванны так, что Эмма от неожиданности чуть не захлебнулась. Огонек свечи потух, и тут же мир осветился таким ярким электрическим светом, что ей пришлось зажмуриться.

– Где моя тушь? – раздался совсем рядом недовольный голос Маргарет, сопровождаемый грохотом переставляемых бутыльков и тюбиков.

Эмма промолчала и медленно погрузилась под воду, притворившись, что ее здесь нет. Она понятия не имела, куда Маргарет дела свою тушь.

– Почему ты никогда не возвращаешь вещи на место? – продолжала бушевать соседка.

Это никогда не кончится…

Эмма вынырнула из ванны и протерла глаза. Маргарет, одетая в короткое синее платье, которое она называла почему-то «счастливым» – чем именно, Эмма даже не спрашивала, – стояла на коленях, перебирая содержимое шкафчика, которое теперь в полном беспорядке валялось на полу.

– Посмотри в своей сумке, – посоветовала Эмма.

– С какой стати ей быть у меня в сумке?

Рассерженно выдохнув, Маргарет тем не менее поднялась на ноги и исчезла за дверью.

Что-то с грохотом упало в коридоре и покатилось в сторону ванной. Потом что-то медленно сползло, и Эмма догадалась, что это ее пальто, которое она так небрежно бросила, когда вернулась домой. Теперь оно наверняка лежало в луже, которая натекла с ее осенних сапожек.

– Твою мать, – тихо выругалась Маргарет.

Эмма поняла, что это относится вовсе не к пальто. Просто тушь действительно оказалась в ее сумке. Как всегда.

– Я ушла, – зачем-то сообщила Маргарет, хотя обычно этого не делала, и щелкнула замком.

Какое-то время Эмма пыталась прийти в себя во внезапно наступившей тишине и даже снова вернуться к мыслям об этом «совершенно несносном паршивце», но яркий свет и холодный воздух, задувавший из коридора, не давали ей этого сделать. Тогда она протянула руку, чтобы открыть клапан и слить воду, но так и застыла на месте.

А куда я дела визитку?

Перебирая в памяти все свои действия с момента получения визитки, Эмма выскочила из ванны и едва не закричала от боли – что-то впилось ей в одну ногу, потом в другую. Она и забыла, что Маргарет все свалила на пол. Отпустив пару ругательств в адрес соседки, она протопала в коридор, оставляя за собой мокрые следы.

Пальто и вправду лежало на ее сапожках, но это Эмму совсем не беспокоило. Главное, что в кармане обнаружилась немного помятая визитка, которая пахла Штефаном Фейербахом.

Чуть позже тем же вечером молодой человек зашел в один из баров Кудамма [1]. Не снимая капюшон и не расстегивая черную кожаную куртку, он прошел к стойке. Увидев его, бармен, полный мужчина в годах, тут же приветливо замахал руками и закричал:

– Хей-хей! Давненько ты к нам не заходил!

– Давненько, – улыбнулся парень, но тут же стал очень серьезным. – Мне чего-нибудь бодрящего, Фредди, и желательно горячего.