Она потянулась к кольцу на молнии под горлом, вопросительно посмотрела на меня.

– Только медленно, – кивнул я.

Девушка расстегнула свой комбинезон, гораздо более глубоко, чем это требовалось. До самого низа. Я увидел красивый, подтянутый живот, с выпуклой линией пресса, аккуратный пупок. Под комбезом она носила черный топ. Я видел, как соски просвечивали сквозь темную эластичную ткань.

– Нравится, то что ты видишь? – похабно улыбнулась она, сунула руку в комбинезон, к черной портупее, пролегающей ниже топа. Достала короткоствольный квадратный пистолет.

Я не ответил, просто сопровождал ее движения взглядом. Девушка несколько по-позерски, словно стриптизерша опустилась, (так, чтобы я видел красивую спину и очертания подтянутой попки), медленно положила пистолет на пол.

– Нож тоже, – холодно бросил я.

– Ничего от тебя не скроешь, – она улыбнулась, сунула руку в карман на попе, достала складной нож. Он отправился следом за пистолетом, – я беззащитна, – повела она бровью, – бери хоть сейчас.

– Передай Лунару, – проговорил я, – что я приду завтра вечером поговорить о делах.

– Хорошо. Передам, если ты, конечно, меня отпустишь.

– Иди прямо передо мной. Руки на виду. Не сделаешь глупостей, уйдешь живой. Поняла?

Девушка, испугавшаяся ифрита поначалу, видимо, снова взяла себя в руки. Кажется, ее сексуальность, которую она осознавала целиком и полностью, придавала ей уверенности.

– Конечно, ты тут хозяин. Разрешишь мне застегнуться? Или может снять его полностью?

Катя сильнее прижалась к моей ноге. Нина недовольно засопела за спиной.

Я не ответил, только взглянул на незнакомку исподлобья.

– Скучный ты, – она неуверенно потянулась к замку молнии, увидев, что я не возражаю, застегнулась по горло.

– Пойдем, – холодно бросил я, – давай на выход.

– Мерзкая сучка, – прошептала мне Нина, когда я вернулся и сел на уцелевший диван в гостиной. Девушка примостилась рядом, – ты видел, как она нагло вела себя? Настоящая тварь!

– Как себя чувствуешь? – я посмотрел на Нину, она выглядела усталой.

– Вся в синяках. Голова немного болит. Но в целом хорошо. Спасибо, что беспокоишься обо мне, Рома.

– А как Катя?

– Она, кажется, поняла, что сделала что-то не то. Плачет наверху.

– Я поговорю с ней, – встал я, – а потом забери ее к себе домой на несколько дней. У тебя есть охрана?

– Нет, откуда? – удивленно взглянула на меня Нина, – я обедневшая дворянка из Детей Боярских. Да еще и отступница. У меня нет ничего, кроме старого дома, – девушка отвернулась, кисло изогнула губы, – и вредной матушки. Но Катю я с радостью возьму.

– Что ж, – я опустился, взял Нину за плечи, – я рад, что ты согласилась. Тут ее нельзя оставлять. Но, я хочу, чтобы ты понимала, что сейчас общаться с каждым из нас опасно.

– Я понимаю, Рома, – девушка смело посмотрела мне в глаза, – все будет хорошо.

– Конечно, – улыбнулся я, – ведь я присмотрю за вами.

Катю я нашел в ее комнате. Заплаканная, сестренка лежала на кровати, уткнулась в подушку. Когда я приблизился, девочка испуганно посмотрела на меня.

– Тихо, Катюш. Я пришел не ругать тебя, а просто проговорить. Подвинься, пожалуйста.

Девочка села на кровати, свесила ножки. Я опустился рядом. Матрас тихо скрипнул под моим весом.

Первым делом девочка показала мне лист, вырванный из альбома для рисования. В нем, нестройным детским почерком, было написано:

“Она сказала, что она твой друг”.

– Как мило, – я взял листок, – ты приготовила оправдание, – улыбнулся я, – не волнуйся, Кать. Сегодня не случилось ничего страшного. Но на будущее, знай. Сейчас ты можешь доверять только тем, кого очень хорошо знаешь. Например, мне, или Нине. Мы с тобой еще в опасности. Но я это исправлю.