Здесь знали, что магию нужно сначала накопить, а потом высвободить. Притяжатель – крохотный орган, находящийся в области солнечного сплетения, называли просто ядром. А ступени делили по скорости притягивания магии, и по количеству ее высвобождения.

Так, маг первого потенциала собирал магию из ифритов, в среднем за сорок секунд на одно заклинание. А высвободить мог лишь двадцать пять процентов из накопленной силы. И так по возрастающей.

В моем мире вытяжной магией вообще не пользовались. В возрасте лет десять притяжатель просто развивали во внутренний очаг и сразу приступали к изучению генерационной магии. У меня достаточно знаний, чтобы проделать это и с телом Романа.

После, я стал снова читать об отступниках из детей боярских. Семьдесят лет назад, после Большой войны, началось кровавое восстание. Часть детей боярских повели за собой целую армию простолюдинов против императора.

– Ох ты, вот это да, – удивился я, читая статью, – а Селиховы-то, не так просты, как, кажется…

Распахнулась дверь в комнату, там стояла Катя. Я бросил на нее взгляд. Меня, как кипятком обдало. Я вскочил, бросился к ней, опустился на колено.

– Что стряслось? – серьезно спросил я, – как ты умудрилась?

Заплаканная девочка смотрела на меня большими блестящими глазами. В руке был зажат разбитый стакан. Одежда сестренки была мокрая. На виске большая ссадина. Кровь залила все лицо Кати, смешалась со слезами.

– Что стряслось с тобой? – я внимательно посмотрел на нее.

Девочка беззвучно всхлипывала. Ее маленькие плечи содрогались спазмами рыдания.

На первом этажа что-то громко стукнуло. Раздались гулкие тяжелые шаги.

– Будь здесь, – спокойно, но строго сказал я, – я разберусь с этим.

Я взял со стола свой ствол. Он тут же взглянул на меня змеиным глазом, раскрыл пасть, довольно вывалил язык. Я приказал ему стать простым пистолетом. Ифрит подчинился и я сунул его за пояс. Поразмыслив пару мгновений, взял с полки и бросил в карман свою Пулю Защит от Смерти.

Снизу грохнуло так, что Катя вздрогнула. Жалобно зазвучало пианино. Я решительно пошел вон из комнаты, но девочка тут же вцепилась мне в штанину. Стала отчаянно хвататься ручонками.

– Все будет хорошо, Кать, – ласково сказал я, положил руку девочке на макушку.

В ответ она исступленно отрицательно замотала головой.

– Ты хочешь пойти со мной, что ли? – она закивала, – нельзя. Там может быть опасно.

Девочка прижалась к ноге. Вымазала джинсы кровью.

– Ладно, – выдохнул я, – пойдем. Но обещай, что ты будешь наблюдать сверху. Что не пойдешь на первый этаж. И если станет опасно, сразу спрячешься. Обещаешь?

Девушка робко кивнула. Мы вышли в коридор.

– Вот зараза, – спустившись по лестнице, выдохнул я, – как он умудрился проснуться? Ведь признаков не было…

На первом этаже, расталкивая всюду мебель, бродил кругами взбесившийся ифрит. Или, как его называли местные – одержимость.

Это был тот самый ифрит Тяги к Безумной Скорости. Да, старое пианино превратилось в чудовище. В передней его части, выросли из корпуса мускулистые лапы. Стенка превратилась в злобное демоническое лицо.

Страшно пуча змеиные глаза, ифрит неуклюже перебирал ногами, тяжело волоча свою заднюю часть по полу. Время от времени он припадал на пузо, то есть на ножки пианино. Тогда вокруг разносился дикий грохот, и струны внутри громко бренчали.

– Я понял, – я посмотрел на Котю, – ты спустилась за водой, а когда и увидела одержимость. Стала убегать, упала и поранилась, так?

Девочка закивала.

– Ничего. Я расправлюсь с ним. Но ты должна оставаться на втором этаже, и ни при каких условиях не спускаться. Ясно?