Новых башмаков добрые люди сироте не отдали. Под юбкой оказались не очень чистые босые ножки. Маленькие, тесно сжатые детские пальчики. Чтоб не глядеть на них, Обр отступил к широкому окну, одним махом взлетел на подоконник, устроился в оконной нише.

– Красиво-то, оно красиво. А вот что мы теперь делать будем?

Девица Анна вздохнула, чинно уселась на табуретку, аккуратно сложила руки на коленях.

– Так это очень просто. Дел сколько хочешь. Во-первых, крышу залатать надо. Потом щели в доме заделать. Еще огород вскопать. Одной мне не по силам было, а вдвоем справимся. Сажать поздновато немного, но ничего, лето теплое будет – все вырастет. Свои овощи заведутся – голодать не будем. А еще лодку починить. Ты конопатить умеешь? Вар у соседей попросим, а пеньку я уж давно запасла. Будет лодка – будет рыба. Я отцовские места знаю. Наймусь на солеварню, за работу солью возьму. Наловим – себе насолим, остальное продадим.

Обр внимал этим хозяйственным речам с приоткрытым ртом как некоему загадочному пророчеству, но при слове «рыба» встрепенулся и сказал: «Нет!»

– Что нет? Конопатить не умеешь?

– Не умею, – честно признался Хорт, – и крышу чинить не умею, и огород. А если съем еще хоть одну рыбу, у меня жабры прорежутся и хвост вырастет.

– Да ты не огорчайся, – утешила его Анна, – научишься. Жить-то надо.

– Ты че, правда думаешь, что я с тобой жить буду? Ты вообще соображаешь, что наделала? Или в самом деле так замуж приспичило, как ты им там расписывала?

– Нет. Замуж мне еще рано. Я слабая. Тяжелую работу делать не могу. Хвораю часто.

– Но тогда зачем?

Анна подняла на него серые глаза, полные чистосердечного изумления.

– Они бы тебя убили.

– Ладно. Я твой должник, – признал Обр. – Потом сочтемся. Но ведь я-то здесь не останусь, все равно уйду.

– Если уйдешь, тебя снова ловить начнут.

– Не поймают.

– Однажды уже поймали.

– Случайно. Не повезло. Так вот, пойми своей глупой головой, я уйду, а тебе здесь жить. С этими… – Он мотнул головой в сторону площади. – Тебе же никакой жизни не будет. Загрызут.

– Ну что ты. У нас в городе люди добрые. А разве тебе у меня было плохо? Ушел – и сразу вон чего сталось.

Обр уткнулся подбородком в сцепленные на колене руки.

– Плохо ли, хорошо ли, а я как всякий поганый смерд жить не стану. Я Хорт.

– Я знаю.

– Да что ты знаешь-то?! Мы, Хорты, – начал он и подавился словами.

Все, сказанное ему утром, все, о чем он просто не успел подумать, вдруг встало перед ним во всей своей ужасной сути. Будто туман разошелся, и он увидел это… Ряды виселиц в Больших Солях. Блеск серьги в ухе мертвого Германа. Кровь на лице Маркушки.

Нет больше Хортов.

Да, его никто особенно не любил. Да, о последыше Свена вспоминали, только когда ему удавалось учинить какую-нибудь удачную пакость. Не вернись он однажды в Укрывище, никто бы и не заметил.

Но все же они всегда были за его спиной. Дед и отец, дядья и братья. Семь поколений воинственных предков. Могучий, опасный род Хортов, готовый вступиться за любого из своих и жестоко отомстить за малейшее оскорбление. И вот теперь он остался один, один против всего мира. Как вчера в Укрывище. Как сегодня на площади.

Вырваться бы отсюда. Бежать, двигаться, нестись сломя голову… Обр всем телом прижался, приник к оконной решетке. Стекла не было. Сырой воздух беспрепятственно вливался внутрь, холодными каплями оседал на разгоряченном лице.

А Маркушка… Ведь его тоже. Не будет больше ни кривой ухмылочки, ни рассказов, ни гостинцев, принесенных из Больших Солей, ни руки, отвешивавшей отеческие подзатыльники и изредка трепавшей Обра по волосам.